– Все, кто на подворье, мои.

– Да? Ну тогда прикажи своим людишкам взять нас. Посмотришь, что из этого выйдет.

Холодов ожидал вспышки боярского гнева, но Кошкин вдруг улыбнулся и заявил:

– Молодец! Вижу, умеешь постоять за себя.

– Научен жизнью.

– Иван Петрович говорил мне, что ты у самой царицы Марии Федоровны доверенным человеком был, ее сына Дмитрия знал.

– Ну, а коли так, то что? О житье в Угличе не спрашивай, не скажу.

– Да мне и без тебя многое известно. Но речь не о том. Завтра вам в путь-дорогу.

– Во как? И кто так решил?

– Вы же не мои холопы. Князь Губанов и решил. Так что после утренней трапезы вам троим следует убыть на Москву. На дорогу отпущена неделя. В другое время и за три дня добрались бы, но сейчас это невозможно из-за проливных дождей. Как дойти, сам знаешь. На Москве сразу же на подворье князя Харламова, по столице не шастать. Там же будет и Иван Петрович. Все необходимое для дороги получите с утра перед отъездом.

– Нам бы денег, а то потратились вчистую.

– Денег дам тоже, сколько князь Губанов наказывал. Сегодня готовиться к отъезду и не задевать моих людей. Это может плохо кончиться.

– Да, для твоих людишек. Поэтому прошу убрать от нас Ивана Теребова. Мнит он из себя невесть что.

– Жаль, что вы не мои холопы.

– А то бы что? Прибил бы?

– Нет, Андрюша, приблизил бы, а остальных, кого имею, отправил бы лес рубить.

– Чего-то не пойму я тебя, боярин. Ты то гневаешься, то хвалишь.

– А тебе и не надо понимать. Я все сказал, ступай. А Теребова уберу, мне побоище на подворье ни к чему. Поутру встретимся. Иди!

– Слушаюсь, боярин.