На постоялых дворах царило запустение. Нынешним летом мало кто решался на дальние поездки. В ночлежных заведениях не хватало продуктов, а те, что были, многократно поднялись в цене. Впрочем, путники сумели растянуть запасы, полученные от боярина, на четыре дня. Только на пятый они покупали еду на последнем яме.

4 июля с первыми петухами путешественники остановились у заставы, в нескольких верстах от столицы государства Российского, в роще, где служилые люди видеть их не могли.

Дождь усилился.

– Чего ждать, Андрюша? Поехали. Ратников не видать, они в избе сторожевой попрятались. Да и немудрено. Никому неохота почем зря мокнуть. Будем тут торчать, просквозит нас, хворь прицепится.

– На заставе никого, – сказал Холодов, кутаясь в накидку. – А на Москве в это время разъездов полно. Там они от дождя не прячутся, потому как меняются. Лишний раз связываться с ними не след.

Отрепьев насторожился и спросил:

– Думаешь, могут меня искать?

– Да кому ты теперь нужен, Гриша? – заявил Костыль.

– Как это кому? Царь повелел сослать меня в Кириллов монастырь, я же не подчинился, сбежал из Москвы.

– И что? Людишкам Семена Годунова больше заняться нечем, кроме как гоняться за каким-то полоумным монахом?

– Чего это полоумным? – Отрепьев насупился.

– А кто в своем уме заявит, что скоро царем станет?

– Тот, кто имеет право на престол. Или ты забыл, что я царевич Дмитрий, сын Ивана Васильевича Грозного?

– Тогда конечно. Только вот Бориска не особо в это поверил, раз повелел тебя за слова непотребные сослать в другой монастырь, а не подвесить на дыбе или сразу не загнать на плаху.

Отрепьев не нашел что ответить на это и промолчал.

– Пойдем в город, как на улицы народ выйдет, – сказал Андрюша.

– В такой дождь?

– Без еды, Фадей, дома долго не усидишь.

Через час они выехали из рощи, заставу миновали без остановки и вскоре оказались у ворот подворья князя Харламова.