Петрищева сжалась на табурете, побледнела, перебегая встревоженным взглядом со Стародуба на Полынова.

— Поняла, Лилечка, какова тебе здесь цена? — с горечью произнес Никита. — Похоже, после окончания стерилизации карантинной зоны тебя уберут. Не мне — им свидетели не нужны.

— Кончай базар! — гаркнул лейтенант. — Бросай пистолет. Считаю до трех!

— А ты не боишься, что, продырявив мою голову, пуля рикошетом разнесет вдребезги плексиглас бокса с культурой «болезни Лаврика»? — перехватив инициативу, сказал Никита и перевел ствол своего пистолета на бокс. — Впрочем, это могу сделать и я. Мне терять нечего, а вот тебя свои же тогда живьем сожгут вместе с лабораторией. — Он медленно повернул голову к Стародубу и изобразил на лице ослепительную улыбку. — Так что, Николай Фомич, это тебе надо бросать оружие, а я счет поведу.

Стародуб оторопел. Лицо у него посерело, на лбу выступили бисеринки пота. Видимо, никак не ожидал он такого поворота событий. Еще при первой встрече на пороге своей квартиры в Гольяново Никита отметил туповатость лейтенанта. Что у них там, в ФСБ, кадры перевелись, если Федорчук на захват Полынова этакого желторотого птенца посылает? Или всех добротных «чистильщиков» Никита в вездеходе подорвал? Впрочем, дело-то в Каменной степи «деликатное», мало кто в него посвящен, и, видимо, приходится Федорчуку использовать не тех, кто умней и опытней, а кто под рукой окажется…

Лейтенант медлил. Явно выбирал, какая смерть лучше — от пули Полынова или в горящем керосине из огнеметов. То, что третьего варианта Стародубу не дано, было понятно по оружию — в руке лейтенант сжимал «ингрем», в просторечии спецназовцев «швейную машинку». Магазин в тридцать патронов вылетал из него за полторы секунды. «Строчка» из этой машинки не только Полынова пополам перережет, но и ни одной целой пробирки в лаборатории не оставит. Просто удивительно, зачем Стародуб взял на дело такой агрегат — для форсу, что ли? Еще больше упала «цена» лейтенанта в глазах Полынова.

— Жизнь гарантирую, — разрешил сомнения Стародуба Никита. — Бросай.

— Тебе все равно не уйти, — мрачно пообещал лейтенант, бросая пистолет-автомат на пол. — Вагончик окружен.

Что удивительно, но свой просчет Стародуб понял мгновенно. Вся беда оказалась в том, что думать нужно было раньше, перед операцией, а не на арапа идти.

Несмотря на ситуацию, Никита едва не расхохотался. Лишь сейчас он обратил внимание, что на Стародубе был громоздкий противочумный костюм из прорезиненной ткани, на руках — хирургические перчатки. Разве что шлем на голове отсутствовал. Однако и страху нагнала на вояк эпидемия.