Максим с каждым днем чувствовал, как, постепенно опускаясь, превращается в животное. Правда, из последних сил заставлял себя держаться – умывался по утрам, вечером же, перед отбоем, чтобы окончательно не отупеть, вспоминал французские фразы… Мысленно, про себя, чтобы, не дай бог, не услышал надсмотрщик.

Чу!!!

Звон! Господи, кажется, звон… Да не кажется – точно! Кто-то из учетчиков, взглянув на часы, ударил ломом в подвешенный рельс.

– Строиться на обед, твари!

Осторожно поставив тачку – повезло, как раз сейчас он был наверху, у отвала, – Тихомиров поспешно стал в быстро образовавшуюся шеренгу.

– По порядку… рассчитайсь! – взмахнув хлыстом, рявкнула какая-то гнусная морда в сером плаще.

– Первый, второй… двадцать пятый…

– На ле-во! Шагом марш!

Хорошо еще песни не заставляли петь, сволочи!

***

Не в ногу, конечно, но довольно организованно отряд зашел под навес, в столовую, расселся по команде за столами…

– Бачковые – встать! Приступить к раздаче пищи!

Здесь кричали все. Надсмотрщики, охранники, десятники, повара. Кричали, чтоб не давать размышлять, чтоб унизить…

– Закончили прием пищи!

Тихомиров уже с неделю как успевал все доесть, а раньше-то опаздывал, выходил из-за стола голодным, хотя, казалось бы, что тут есть-то? Миска дурно пахнущей кислой капусты пополам с горохом и картофельной шелухой. И все же это была еда.

Наскоро перекусив, рабы вновь приступили к труду. Песок – тачка – отвал, песок – тачка – отвал, песок – тачка… И так с утра до вечера, каждый божий день.

– Поторапливайтесь, поторапливайтесь, твари! Ишь разленились. Здесь вам не Куршавель!

Надсмотрщики были набраны почти сплошь из люмпенов или людей крайне левых взглядов, пусть даже неосознаваемых как левые и, уж тем паче, несформулированных. Однако все эти люди, в старые добрые времена предпочитавшие сидеть на пособии по безработице (как они говорили, «стоять на бирже») и выпрашивать у государства подачки, утробно ненавидели всех более-менее успешных людей… Теперь настало их время! Ох и куражились…

Тихомиров уже начал потихоньку привыкать, уже и руки, и спина меньше болели, и норму кое-как выполнял, за что и получал меньше ударов – били здесь всех, всегда и по любому поводу.

И вот уже снова долгожданный звон. Последняя тачка – на этот раз Максим оказался внизу, пришлось поторопиться.