– Да. Кажется, так его звали.

– И что, теперь вместе работаете?

– Нет. Узнали всё, что он хотел рассказать, остальное узнали под пыткам. И казнили.

– Странный поступок. Из него мог выйти полезный союзник.

– Нет, не мог. Он очень глупо поступил, когда пытался взорвать врата, и не сделал это наверняка. Никто и никогда ему больше не поверит. Ваши люди его знают и не проглотят ни одну уловку с его участием. Остальные земляне … с остальными не нужны уловки, мы их уничтожаем или порабощаем в любых количествах безо всяких проблем.

– Но вы могли использовать его как советника, консультанта.

– Предатель есть предатель. Если он уже отвернулся от вас, от своих собратьев – то с чего нам ожидать от него верности? Перебежчики полезны, только в меру. Беседы, допросы, пытки. Дальше казнь. Только в такой последовательности. Неужели вы поступаете с чужими предателями иначе?

– У нас всё по ситуации. Как с тобой, например. Шепарда сам пытал?

– Нет, не я. Слишком важная персона, даже после всех добровольных рассказов. А что? Никак, хочешь узнать, что именно он выболтал?

– Что он рассказал, мы и так знаем. Уделили внимание всем данным, с которыми он работал, приняли необходимые меры. Слышал, сюрпризы с минированными складами скрасили ваши боевые будни. Мне больше интересно, какого мнения о посланниках неба он был, когда с него снимали кожу.

– Это не интересно. Все вы под пытками одинаково визжите и ругаетесь, когда больше не можете сказать ничего полезного. Попадаются крепкие земляне, которые молчат или улыбаются. Таких мы уважаем – добиваем раньше. Но в основном всё однообразно и скучно.

– Ты не любишь пытки? Тогда зачем проводишь их?

– Не притворяйся глупее, чем ты есть, обезьянка. Экзекутору, которому удалось добыть важные сведения, полагаются хорошие премии и ходатайства о повышении. Здесь не нужно любить свое дело, достаточно уметь хорошо его делать. Для вас это так непривычно, так странно – действовать без страсти, да?

– Раукан, советую прекратить называть меня обезъянкой. Тебе это не делает чести. А я и разозлиться могу.

– Ты мне говоришь о чести? Понимаешь ли ты, насколько это смешно? Заботит ли вас мнение грызунов и тараканы, когда вы их травите? Вы очень плохо слушали этого михбакул Шепарда, когда имели такую возможность!

Я вовсю глазел на Томми, всматривался в его лицо и никак не мог разгадать его поведения. Он одновременно был похож на себя самого и в то же время как-то странно ускользал. Слова, интонации, движения следовали вне обычной последовательности. Он вел некую игру, причем делал это расчетливо и уверенно. При этом заметить неестественность мог только тот, кто давно его знал.