Не отводя взора от Шайме, он сказал Эсменет:

– Ты думаешь о Карасканде. Ты вспоминаешь, как я покинул тебя незадолго до Кругораспятия. Ты боишься, что и сейчас я ушел по той же страшной причине.

Эсменет глянула на него с насмешливым неодобрением.

– Я стараюсь не бояться.

Он улыбнулся. Посмотрел на нее, и глаза его сверкнули.

– Почему? – спросила она. – Почему здесь?

– Потому что скоро я должен уйти.

Келлхус нагнулся со стены и протянул ей руку. Эсменет собиралась схватить его пальцы, как вдруг оказалась рядом с ним. Он поддерживал ее своими мощными руками. На какое-то мгновение они словно застыли на острие иглы. Эсменет беспокойно озиралась, глядя на долину внизу и на темную поросль тонких тополей среди развалин мавзолея. Она вдохнула запах Келлхуса: апельсин, корица, острый мужской пот. Его слова пугали, но его близость все равно была счастьем и наслаждением. В лунном свете борода Келлхуса казалась седой.

Эсменет отступила назад, чтобы заглянуть в его глаза.

– Куда ты уходишь?

Он пару секунд внимательно рассматривал ее. Внизу под ними лежал Шайме, загадочный и древний, как огромное окаменевшее чудовище, принесенное приливом.

– В Киудею.

Эсменет нахмурилась. Киудея была мертвой сестрой Шайме, разрушенной давным-давно кенейским аспект-императором, чье имя она не могла вспомнить.

– Дом твоего отца, – печально произнесла она.

– У истины свои сроки, Эсми. Все разъяснится, когда придет время.

– Но, Келлхус…

Как же они возьмут Шайме без него?

– Пройас знает, что делать, – решительно ответил он. – А Багряные Шпили будут действовать так, как сочтут нужным.

Отчаяние охватило ее.

«Ты не можешь нас покинуть!»