Земля неслась навстречу. Там, где она не была скрыта полотном облаков, виднелись большие голубые и зеленые кляксы – озера и леса. Если Кирилл раньше и задумывался о базе пиратов, то в его фантазиях она представлялась, как огромный холодный астероид, где под куполом ютилась сотня-другая самых отпетых негодяев человечества.

Крейсер вошел в невысокую атмосферу со включенными на полную мощность тормозными двигателями. Несмотря на огромную тяжесть корабля, посадка получилась мягкой. Крейсер опустился на обугленную площадку, повибрировал и замер. «Гиппократ» приземлился спустя пять минут на соседнюю площадку, метрах в трехстах от крейсера. Истребители, выпустив крылья, унеслись прочь.

– На выход, ребятки, – послышался довольный голос Шрама. – И никуда не разбредаемся – сразу полетим к Королеве.

– Он в нее тайно влюблен, – буркнул один из пиратов.

– А, по-моему, очень даже явно. Как и все мужики на планете, впрочем, – ответил другой. – И зачем я столько выпил?

Кирилл и Жак двинулись вслед за пиратами к выходу с корабля. Спустившись по трапу-эскалатору, люди встали на почерневший от сотен приземлений посадочно-взлетный бетон.

Несмотря на то, что на космодром только что опустились два судна, воздух показался Кириллу по-горному чистым. Голова немного закружилась после десятка вдохов. Появилось ощущение беспричинной эйфории.

– Реже дышите. И не так глубоко, – посоветовал Ученый. – Потом привыкнете.

– Если живы останетесь, – оскалился худощавый.

Подошли пираты с трофейного «Гиппократа». Все нетерпеливо переминались с ноги на ногу, но никто не произнес больше ни слова. Через пару минут вышел Шрам и бледный Клаус. Пират был необычайно серьезен, а менеджер выглядел так, словно только что спасся от удушья.

К ним подъехал двадцатиместный аэробус, и Шрам скомандовал загружаться. Громов заметил, что пираты нервничают, словно студенты на первой сессии. «Похоже, любимая Королева держит их в ежовых рукавицах», – подумал Кирилл.

Аэробус плавно взлетел, и Громов прижался носом к иллюминатору. Возможно, это последнее красивое зрелище, которое суждено ему увидеть. С полукилометровой высоты пейзажи не теряли красоты и приобретали величественную масштабность. Темный ковер хвойного леса сменился ровной искусственной рощей со знакомыми деревьями – стометровыми мултумоксигениумами. Леса сменились зеркальной синевой озера, от которого, словно сетка капилляров, отходили десятки извилистых ленточек речек. Кирилла пронзило острое желание просто лечь на мягкую траву на берегу величественного водоема и любоваться его красотой. Забыв все тревоги и утраты.