Сегодня последний день уходящего года. Надо бы подарков понапридумывать позаковыристее, чтобы всем стало приятно и весело. Дамам — огромные букеты. Правда, скорее всего, он не будет оригинален, и женщины рискуют утонуть в море цветов. А мужикам что? Они и сами способны вообразить себе всё, что пожелают, ну, кроме Никиты, естественно. Значит, перед молодыми хозяином и хозяйкой будут изощряться особо.

А не рвануть ли ему в какую-нибудь столицу? В Париж, например. Послоняться там по магазинам, глядишь, что-нибудь и придёт в голову. Да и представлять потом будет значительно легче. Заодно приглядеть себе подругу для Нового года, а если получится, то и на дольше. Вскружить голову, пустить пыль в глаза, как-никак граф Монте-Кристо и Гарун-аль-Рашид пигмеи по сравнению с ними. Нет, так не пойдёт, тут же решил он. Слишком многие нынешние девицы при виде состоятельного мужчины сами вешаются ему на шею. И привести в семью просто одну из них как-то не очень здорово. Отложим-ка это на потом. Оденемся попроще, во что-нибудь полуспортивное, и отправимся в вояж искать себе сердечную привязанность, а не девочку на одну ночь. Если, конечно, останется желание. У них впереди пока слишком неопределённое будущее.

Хромов взял стакан, отпил несколько глотков, поставил обратно, рухнул на подушку и принялся устраиваться поудобнее. Соснуть ещё часик, пришла томная мысль, пока не рассветёт. Устроим себе маленький новогодний отпуск. В конце концов, вся страна тринадцать дней гулять будет. Виктор повернулся на бок и так, под мерный шорох приятных дум, не заметил, как снова провалился в дрёму. Он не ведал, что такие же или почти такие же размышления посетили в это утро и остальных его товарищей.

Джек Клеменс после долгих колебаний решил-таки навестить родителей, несмотря на возможность скрытого наблюдения за их домом, и провести хотя бы незначительное время в кругу семьи. Вивьен Тараоки страстно захотелось попасть в предновогодний Токио, где она и была-то всего пару раз, да и то на симпозиумах психологов, так что разглядеть практически ничего не успела. Всё-таки родина предков. Варчук с Клюевым завелись на лыжный поход по тайге, причём не просто так, а мелкими перебежками, скажем, десять вёрст по нетронутому снегу среди разлапистых, заснеженных кедров, прыжок на сотню километров — и движение уже по совершенно другой местности, и так — до самого Байкала. А там — привал, душевный пикничок и возвращение назад.

Сибиряку Жене Седых возмечталось оказаться в Петербурге, который он никогда живьём не видел, чтобы постоять на берегу замёрзшей Невы, полюбоваться Исаакием и Медным всадником, пройтись по Невскому и Фонтанке и завершить свой визит в каком-нибудь уютном кафе, глядя на спешащих за толстым стеклом озабоченных пешеходов. У прагматичного Кобыша желание было попроще. Он хотел перед Новым годом искупаться в тёплом океане. Обязательно с большими волнами. Только вот где он сейчас тёплый? У берегов Африки или на Таити? Дмитрий не знал и поэтому мучился неопределённостью. А Брюс Тёрнер размышлял над тем, что лучше — Таиланд с его экзотикой или родная Калифорния, прогулка на украшенном цветами речном судёнышке или ревущий «Харли Дэвидсон»?