Служители открывают ворота и ведут новоиспеченного генерала вместе с ее окружением вниз, в прохладное подземелье. Герметичные двери отходят вверх, с шипением от перепада давления вырывается очищенный, идеальной влажности, зябкий воздух. Температура падает, Канья сдерживает желание обхватить себя за плечи. За чередой защищенных тройной системой безопасности дверей, которые приводит в движение энергия угольных моторов, тянутся коридоры.

Терпеливо ожидающие гостей монахи в желтых облачениях почтительно расступаются перед Каньей, которая напоминает Бодри:

– Не заденьте их случайно, они дали обет не прикасаться к женщинам.

Желтобилетник переводит. Вслед за резкими звуками незнакомого языка она слышит взрыв смеха, но заставляет себя не обращать внимания. Чем ближе банк семян, тем возбужденнее голоса Бодри и ее генхакеров. Китаец даже не поясняет их нелепые возгласы, но по довольным лицам все ясно и без слов.

Канья ведет их все глубже в подземелье, к хранилищу, а по пути размышляет о том, что такое преданность. Лучше расстаться с конечностью, чем с головой. Тайцы практичны, поэтому пока другие страны гибнут, королевство продолжает существовать.

Белесые глаза фарангов алчно ощупывают полки, заставленные вакуумными контейнерами с тысячами семян, каждое из которых – линия обороны страны от заморских демонов. Перед пришельцами лежит истинное сокровище королевства. Их трофей.

Когда бирманцы осадили Аютию, город сдался без боя. Теперь происходит то же самое. Потоки крови и пота, бесчисленные смерти и тяжкий труд, подвиги святых спасителей семян и мучеников вроде Пхра Себа, девочки, отданные в рабство ги бу сенам, – все, что было, кончилось бесславно: ликующие фаранги стоят в самом сердце королевства, вновь преданного министрами, которым наплевать на честь короны.

– Не переживай ты так, – говорит Джайди, коснувшись ее плеча. – Мы все вынуждены мириться с собственными неудачами.

– Простите. Простите меня за все.

– Давно простил. У каждого из нас есть обязательства перед теми, кто стоит выше. Это камма свела тебя с Аккаратом раньше, чем со мной.

– Представить не могла, чем все закончится.

– Да, страшная потеря… Но даже теперь можно все изменить.

Один из ученых ловит на себе быстрый взгляд Каньи и что-то говорит Бодри – то ли ехидно, то ли озабоченно. На плащах в отблесках электрических ламп играют пшеничные колосья.

– Что бы ни происходило, ее величество королева всегда остается на троне.

– И что толку?

– Разве не лучше, если тебя будут помнить так же, как тех крестьян из Банг Раджана, которые встали на защиту Аютии, зная, что война проиграна, и недолго, но сдерживали наступление бирманцев? Или хочешь быть как те трусливые придворные, которые принесли в жертву свое королевство?