– Хок Сен пришел?

– Вы весь горите. – Она смотрит на больного с тревогой.

– А приходил? – Крайне важно, чтобы тот непременно был тут, в комнате, совсем рядом. Почему – никак не вспомнить, но невероятно важно.

– Вряд ли появится. Он уже получил от вас те бумаги, какие хотел, вы его представили. Хок Сен сейчас вовсю работает с людьми из вашей компании, с новым представителем, с той дамой по фамилии Бодри.

На балкон залезает чешир, мяукает и тихо проходит в комнату. Эмико то ли не замечает, то ли просто не обращает внимания: как-никак родственники, создания одних и тех же несовершенных богов.

Андерсон вяло следит за кошкой, которая неслышно скользит по спальне и исчезает за дверью. Если бы не слабость, швырнул бы чем-нибудь, но он только вздыхает: все уже не важно, переживать из-за животного нет сил. Потом больной расслабляет глаза и смотрит на потолок, на медленно описывающие круги лопасти механического вентилятора.

Ощутить бы снова злость, но даже злость ушла. Осознав, что болен – в тот самый момент, когда Хок Сен с девочкой испуганно отшатнулись, – Андерсон посчитал их сумасшедшими, поскольку не имел никаких контактов с переносчиками инфекции, однако, увидев страх и отсутствие сомнений, все быстро понял.

– Как на фабрике?.. – повторил он за Маи, и старик кивнул, не отрывая ладони ото рта.

– Зал обработки или водорослевые ванны.

Андерсон хотел разозлиться, но болезнь уже тогда начала вытягивать силы. Его хватило лишь на вспышку ярости, которая быстро погасла.

– Выжившие были?

– Только один, – тихо ответила девочка и торопливо исчезла вслед за китайцем.

Ах этот Хок Сен и его вечные тайны, замыслы, свои интересы, вечное ожидание чего-то.

– Уже едет? – с трудом произносит Андерсон.

– Он не придет, – отвечает Эмико.

– Но ты же здесь.

– Я – Новый человек, мне ваши болезни не страшны. А вот китаец не придет, и тот, которого зовут Карлайл, тоже.

– По крайней мере тебя оставили в покое, хоть тут сдержали слово.

– Может, и сдержали.

Андерсон думает, не права ли пружинщица, не ошибался ли он сам насчет Хок Сена, как, впрочем, много на чей счет еще, верно ли вообще понимал то, как устроена жизнь в этой стране, и, отгоняя страхи, говорит: