Из пыли на нее вышел большой серый кот. Тот самый, что в хариме жил. И мягко сказал в неожиданной тишине – бой шел далеко впереди:

– Омид, твой долг выплачен.

– А… госпожа? – выдавила она – получилось хрипло и гнусаво из-за соплей.

Кот молча покачал головой.

Шади села прямо на дорогу и безутешно завыла. Муса завсхлипывал и уткнулся ей в грудь.

Потом, конечно, к ней подъехали – большая толпа. Во главе – огромный старый воин. Как все они, с чубом, но не в стеганке, как Элбег, а в расшитом золотом кафтане. Сошел с коня, поклонился и тихо сказал:

– Не плачь, о девушка. Дочка моя сейчас на небесах, на нас смотрит и радуется. А ты не плачь.

И отвернулся, вытирая глаз.

– Соринка залетела, – пробормотал потом.

– Внука деду отдай, – мягко подсказал кот.

Шади попыталась отцепить от себя Мусу, но не тут-то было.

Здоровенный джунгар потоптался и неловко похлопал ее по плечу.

– Джарир, князь Полдореа велел молчать насчет ребенка, – сказал джинн. – В степь увезти и молчать. А ему ничего не сообщать – чтобы новый владелец не вызнал. Князь Полдореа не может лгать в ответ на прямой вопрос, как ты понимаешь. Поэтому должен иметь возможность честно ответить: ничего, мол, не знаю.

– Повелитель знал, что делал, – заметил с высоты седла Элбег. – Не бойся, Хафс. Парсы и новый халиф ничего не узнают.

Шади осторожно набросили на плечи шаль и почтительно повели к носилкам.

– Хатун, хатун… – говорили раскосые желтолицые люди.

– Не растрясите мою приемную дочь, – строго кивнул погонщикам огромный джунгар.

Шади вздрогнула. И снова расплакалась.

– Мое настоящее имя – Омид, – всхлипывая, сказала она воинам.

Те торжественно склоняли головы и приветствовали на ханьский манер, сцепляя перед грудью руки: Омид-хатун, Омид-хатун.