Та подняла голову и непонимающе вытаращилась, пальчиком поправляя чуть размазавшуюся помаду.

Сайф скосил глаза вниз – вот не хватало еще, чтоб на зеббе у него помаду увидели! Чего только не выдумают городские! Нет, ему, конечно, рассказывали, что городские женщины – не такие, как в становищах, и бесстыдны в любви, но не до такой же степени!..

Снаружи что-то грохнуло. Заорали.

Неужели так орут, что с окраины слышно? Весь Нахль, что ли, к яме сбежался?

А вот следом Сайф услышал объяснившее многое: звон и скрежет железа о железо. И короткие, злые выкрики. Перемежаемые ударами и шорохом осыпающейся штукатурки.

Вопль. Хрип. Или Гитриф, или Абдаллах. И следом – грохот.

Звук падающего на пол тела вывел Сайфа из оцепенения. Он метнулся к стене и попер к двери тяжелую деревянную лежанку – задвинуть.

– Помогай! – рявкнул он девке.

Та тоже сообразила, что к чему, и, хоть с лица сбледнула, быстро вцепилась в резную ручку на пару с ним.

Со скрежетом штуковина поехала по натертому полу – роскошная спальня-то была, с деревянными полами, хорошо как пригодились…

Снова короткий крик, звяк, скрежет. Шмяк, свист металлический – крик.

Обливаясь потом и толкая лежанку, Сайф понял: он слышит только знакомые, сплошь знакомые голоса. Братьев, Маймуна, старого рубаки Укбы. И ни одного чужого.

Тот, кто убивал его людей, рубился молча.

– П-ппес!.. С-сука! Аааа!.. – скрежет, стон, грохот.

Совсем рядом с дверью. Фатик, его верный Фатик.

Лежанка встала ровно напротив дверной створки.

В нее тут же ударили – ногой, очень сильно. Дверь скрипнула, но выдержала, посыпалась труха.

С той стороны стихли все звуки.

Сайф слышал дыхание – свое и девки. С носа капнуло потом. С усов текло.

В следующий миг все полыхнуло и взорвалось щепками.