Банды попадались ему несколько раз — точней, просто толпы плохо вооруженных полузверей, сражавшиеся друг с другом в основном из-за еды. Сколь-либо серьезной техники у них он не видел — максимум пулеметы и скорострелки «на человеческой тяге». Часто в них были впряжены ослепленные рабы с отрезанными руками…

Обратно он возвращался немного западней. Там было почти то же самое — за исключением того, что в Калгане существовало подобие власти. Некий Совет Троих. По ухваткам — банда, но с большими претензиями. С очень большими. К счастью, опять почти без техники и промышленности, да еще и нетвердо сидящая.

Кроме Романова в его кабинете был только Женька — как командир «черной сотни». Иртеньев — он лично осматривал вернувшегося агента — только что ушел. Больше о возвращении Олега пока не знал никто. Романов не пригласил даже Шумилова (главу КГБ!) и Жарко (его спецслужба — Разведывательное управление, РУ — полностью оформилась и официально возникла буквально на днях и должна была заниматься «внешней» разведкой, в отличие от «внутренних» дел и общей безопасности, которые оставались за КГБ).

Романов слушал и думал. Думал о том, что говорил Олег, — и в то же время за этим основным потоком мыслей, как за стеной, еще и о том, что…

— Сколько раз тебя пытались убить? — спросил он, когда Щелоков замолчал и откинулся на спинку кресла.

Вопрос не удивил разведчика. Только в глазах что-то дрогнуло на миг.

— Не так часто, — ответил он. — Я был очень осторожен и незаметен. И всегда убивал первым тех, кто меня все-таки замечал… — Он улыбнулся задумчиво: — Знаете, Николай Федорович… самым опасным был старик один. Лежал у дороги и умирал. Просто умирал. А когда я прошел — а я прошел мимо! — выстрелил мне в спину из пистолета. Прошла пуля вдоль бока… вот тут, — он чиркнул рукой. — Я его застрелил, конечно. А у него там рядом пещерка оказалась, норка, можно сказать… и много-много костей там. Самый страшный противник, которого я видел…

— У тебя будет неделя полного отдыха, — сказал Романов. — Женька позаботится. Где хочешь провести эту неделю?

— Если можно — просто в доме, — серьезно сказал Олег. — Никуда не ходить, и чтобы ко мне никто. — И вдруг он совершенно без какого-либо перехода заплакал. Согнулся лицом к коленям и тихо зарыдал, весь сотрясаясь.

Романов, не шевелясь, смотрел, как Женька подошел к нему, осторожно помог подняться и вывел, почти нежно придерживая. Повернув голову, над плечом показал глазами — «все будет нормально». Романов кивнул.

Если честно — он больше всего хотел, чтобы какое-то время его никто не тревожил. Но буквально через полминуты в кабинет, еле постучав, вошел Муромцев. Вид у него был какой-то… странный, и Романов насторожился. Муромцев последнее время часто и очень серьезно ругался с Большим Кругом. По заслугам и по всеобщему согласию ему уже давно пора было стать витязем, но он упорно отказывался от этого — и постоянно продвигал мысль, что вооруженные силы нового государства, состоящие из «пассивной» части — ополчения ДОСАФ — и «активной» — дружин витязей — устроены несбалансированно, а в сущности — отсутствуют. Не столь давно Муромцев подал на рассмотрение доклад о необходимости создания регулярных частей общей численностью хотя бы в пару тысяч человек — из добровольцев, которые будут подчиняться непосредственно Романову как главнокомандующему. Последний скандал был не столь давно — как раз когда отправлялась подводная экспедиция Северейна, еще до возвращения дружины Романова.