Новосибирск. Сибирское Территориальное Управление СУ ФСБ «Й». Альмах и другие

Элине снился сон. Она шла по коридорам родной Базы Спецуправления «Й», наблюдая в который раз стеновую панель, проложенную небрежно, с рванинами, и удивляясь, почему нельзя было подобрать воедино свисающие то там, то здесь лохмы проводов. Но если быть точным, то она не шла. Она бежала, и блик люминесцентных ламп так же проносился по ее бледному лицу с упрямым пухлым подбородком. Она задыхалась, поскольку бежала в тяжелом демисезонном плаще до пят, в ночной рубашке и босиком. Ноги скользили на хорошо знакомом ламинате и, запинаясь, немели, не слушались. А бежала она за своими тапочками с помпончиками. Женщина заглядывала в двери и кабинеты, но везде было пусто, мертво, а по громкой связи, включавшейся только в дни больших тревог и профессиональных праздников, шелестел до боли знакомый голос. Голос полковника Заратустрова.

– Элиночка, не ищи тапочки… ищи помпончики свои, Элиночка-девочка… Крыса унесет, крыска!

Голос этот, масляный и бархатный, звучал в пустых коридорах странно и страшно. Никто не попадался навстречу Элине. Она запиналась о жесткие паребрики шлюзовых переходов и со стыдом ощущала, что рубашка порвана на груди… и подошвы ее ног горели. Их жег ламинат. А голос полковника все разливался по динамикам, вертелся зайчиком над пустыми полукругами контрольных постов: «Элиночка-девочка! Найди помпончики… не ищи свои тапочки!»

Она шагнула в какую-то дверь, во сне переживая, что плащ громоздкий, неудобный, того и гляди зацепится чем-нибудь – придется зашивать… Но она сделала шаг и внезапно оказалась на улице, непонятно как переместившись на пять этажей вверх – на сумрачную мокреть хорошо знакомой улицы. Перед ней стоял полковник Заратустров в диковинном белом халате, спускавшемся до самого пола, и в дурацком черном парике – кудрявые волосы покрывали его некогда коротко стриженную голову. Заратустров глумливо показывал ей что-то и гнусил: «Не ищи-и-и тапочки-и-и… Крысочка ходит…»

А под ногами просто горело. Припекало. Элина посмотрела вниз. Привычная картина: незагорелые, длинные, как оливки, белые мраморные пальчики с круглыми ноготочками, но… Она согнула ногу и с ужасом увидела, что подошва стала угольной. Обугленный слой крошился под руками, сыпался черной трухой… Элине стало страшно. Она подпрыгнула на месте – асфальт начал нестерпимо жечь пятки – и закричала с ужасом:

– Алексангригорич! Отдайте тапки! Больно же!!!

Но он только расхохотался и показал ей два малиновых помпончика – от тех самых тапок, которые она носила на работе, не в силах вытерпеть пытку каблуками. Помпончики, яркие, сочные, затопили ее глаза вишнями. Но ноги жгло. Она снова вскрикнула, отбивая чечетку, и… проснулась.