Рывок был такой чудовищной силы, что содранная обувь просто распалась у Олеси в руках, с ноги слетели часть лопнувшей штанины и носок. Олеся легко повторила эту операцию и со второй кроссовкой, оголив ступни Кириаки.

Майя вздрогнула: она поняла, отчего француженка никогда не показывала свои ноги. Маленькие, аккуратные ступни француженки были покрыты сплошной фиолетовой вязью татуировки. Это не было рисунком – арабские иероглифы шли от кругленькой пятки, от мозолистых натертостей ее кожи до маленьких пальчиков, проходили по подошве и заканчивались только на середине икры.

– О, как мудр Аллах, вдохновивший нашего шейха ал-Маммуна, который нашел способ, как сохранить в тайне молитву, способную вызвать в наш мир дух ас-Саббаха! – услышала Майя. – «…тайну носит земля, но она не принадлежит ей; тайной владеет человек, но не ведает ее; там, где сходятся Земля и Человек, есть разгадка!»

Усмехаясь в бороду, араб декламировал эти слова, а в его руках поблескивал недлинный, но великолепно отточенный меч с рукоятью в форме змеиной головы. Что он собирается делать?

– Только здесь, на священных камнях Аламута, эти ноги станут следами, по которым придет Старец Горы…

Между тем Олеся запросто опустила ладони в крайнюю плошку с раскаленным бараньим жиром и плеснула его на голые ступни Кириаки. Потом она достала какой-то мешок и высыпала туда серый порошок, пахнущий навозом и гнилью. И начала, плотоядно облизываясь, втирать эту вонючую смесь в маленькие, испещренные фиолетовым ступни. Кириаки пошевелилась, простонала что-то.

– Это земля из могилы ас-Саббаха на восточном краю Скалы… – проговорил араб. – Что ж, как написано на правой ноге, тридцать пятый стих двадцать четвертой суры: «Аллах – свет небес и Земли. Он – словно ниша, в которой пребывает светильник; светильник заключен в стекло; стекло сияет, как яркая звезда. Возжигается он от благословенного оливкового дерева, которое суть не восточное, ни западное, и масло его способно воссиять само собой, даже если его не коснется огонь. Свет во Свете».

Теперь Олеся поливала ноги Кириаки оливковым маслом, любуясь, как золотистая жидкость стекает по подошве и поблескивает лужицей на стальном полу.

– А на второй ноге, – продолжил стоящий Махаб, – шестой стих двадцать пятой суры: «Кого Аллах пожелает направить, тому откроет душу для ислама. Кого он пожелает сбить с пути, тому сожмет грудь, создаст такие трудности, как если бы он поднялся в небо. Так Аллах проявляет гнев к тем, кто не верует!» Что ж, она пойдет до своего конца, и за ней проследует тень ас-Саббаха!