– Да.

– А Келмомас разве не пользуется своими способностями, чтобы водить дураков за нос?

– Может… порой.

– А что, если он вроде меня, дядя? Что, если он с рождения знает, как пользоваться своими способностями?

Келмомас слышал, как бьются сердца всех собеседников: его – с кроличьей поспешностью, у дяди – медленно, как у буйвола, а у брата – с блуждающим ритмом, будто в танце.

– Ты утверждаешь, что он убил родного брата?

Инрилатас кивнул, в точности как мать, подтверждающая горькие истины.

– И других…

– Других?

Келмомас стоял, застыв от изумления. Как? Как же так? Как все могло обернуться столь быстро?

– Посмотри на него, дядя. Удели внимание. Вглядись в его лицо и спроси, братоубийца ли он.

Что делает этот безумец? Дядя единственный, кого нужно унизить – уничтожить!

Шрайя Тысячи Храмов, нахмурившись, вопросительно обернулся к мальчику, не с человеческой порывистостью, а с дунианской пустотой.

– Собрание грехов, – продолжал Инрилатас. – Нет ничего более праведного, чем убийство. Ничего более абсолютного.

Первый раз в жизни Келмомас оказался пойманным в ловушку пристального изучения.

«Прячься! – кричал внутренний голос. – Он заметил… видит!»

– Подойди, Келмомас, – со смехом подозвал брат. – Покажи Святейщему дяде, почему тебя нужно посадить на цепь вместо меня.

– Обманщик! – плача, пронзительно вскрикнул наконец мальчик. – Это вранье!

– Келмомас! – резко окликнул шрайя, в каждом звуке его голоса зазвенели авторитетные струнки, от отеческих до религиозных. – Повернись ко мне! Смотри мне в глаза, отвечай: Ты уби…

Два щелчка, почти одновременных. Два тихих писка – будто мыши, раздавленные под ногой. Взмах железных цепей. Лязганье звеньев. Скрип подпиленных колец. Одна цепь со свистом пронеслась над головой мальчика, вторая обвилась позади дяди…