Инэверу удивил его злобный тон. Возможно, его прошлому предстояло не заплатить, а взыскать долг. Зачем еще хаффиту являться во дворец первого бойца и рисковать навлечь на себя гнев?

– Прошу прощения, о великий. – Аббан упал на четвереньки и прижался лбом к земле.

– Погляди на себя! – громыхнул Джардир. – Одеваешься как женщина и выставляешь напоказ свое грязное богатство, словно оно не оскорбляет всего, во что мы верим. Напрасно я тебя вытащил.

«Вытащил?» Инэвера не понимала, о чем речь.

– Нижайше прошу меня простить, повелитель. Я не хотел тебя оскорбить. Я всего лишь переводчик.

– Переводчик? – Ахман поднял взгляд и впервые заметил северянина. – Чин?

Джардир повернулся к Ашану:

– Ты позвал меня сюда, чтобы поговорить с чином?

– Выслушай его, – настоял Ашан. – Сам поймешь.

Ахман долго рассматривал землепашца, после чего пожал плечами.

– Говори, и поскорее, – сказал он Аббану. – Твое присутствие меня оскорбляет.

– Это Арлен асу Джеф ам’Тюк ам’Брук, – ответил Аббан, указав на вестника. – Он прибыл из Форта Райзон, что на севере, приветствует тебя и просит дозволения сражаться сегодня ночью на алагай’шарак вместе с мужами Красии.

Ахман опешил, и Инэвера тоже испытала потрясение. Северянин, желающий сражаться, подобен рыбе, что просит поплавать в горячем песке.

Мужчины заспорили, уважить ли эту просьбу, но Инэвера в итоге вмешалась.

– Муж мой, – тихо сказала она, коснувшись руки Ахмана. – Если чин хочет сражаться в Лабиринте как шарум, нужно предсказать его судьбу.

Инэвера привела землепашца в гадальную палату. Ахман настоял на своем присутствии, и она не нашла предлога отказать. Муж уловил ее интерес к чужаку, а если северянин и правда его завен – ощутил, вероятно, и это.

– Протяни руку, Арлен, сын Джефа, – приказал Ахман северянину, когда она обнажила нож.

Чин нахмурился, но не колеблясь закатал рукав.

«Отважен», – подумала Инэвера и сделала надрез. Казалось, кости загудели в горсти, когда она встряхнула их и метнула.