— Но не сейчас же! — воскликнул Хорригор. — Вы опасаетесь, что после моего освобождения здесь воцарится бездна и мрак? Но почему? Здесь будет то же, что и везде в Авалоне. Я доходил до невидимых границ моего узилища, и видел дальше то же самое, что и тут: траву, деревья, холмы… С чего бы что-то здесь должно измениться? А что касается меня… Вы считаете, что, став свободным, я тут же сожру всех вас? Но это же смешно! Во-первых, я недавно очень плотно поел, а потом еще и выпил. А во-вторых, что мне мешает сожрать всех вас прямо сейчас? И что мешало раньше?

— У меня есть оружие, — Тумберг похлопал рукой по просохшей сумке. — «ПП», десятизарядный.

— Так оно и останется с вами, когда я освобожусь! Как только начну грызть Энни ухо или коленку, сразу и стреляйте!

— И у нас есть танк, — напомнил Дарий. — Господин Тумберг, по-моему, вы хватили через край.

— Лучше хватить через край, чем дожидаться, пока край хватит тебя, — парировал следователь, хотя видно было, что аргументы Хорригора и Силвы произвели на него впечатление. — Но нужное слово скажу не раньше, чем будут наведены справки о личности господина Тронколена. В нашем деле такая осторожность далеко не лишняя, уверяю вас. Я мог бы привести множество примеров. Вы очень долго пребываете в заточении, господин Тронколен, так потерпите еще немного.

— Немного — это сколько? — язвительно осведомился Хорригор. — Десять лет? Двадцать? Или пока все-таки не помру?

— Ну, точный срок я вам назвать не могу, — пожал плечами Тумберг. — Но мы сделаем все, что в наших силах…

Бывший властелин ссутулился, безнадежно махнул рукой и с тяжелым вздохом опустился на траву. Сжал голову ладонями и уставился в одну точку.

— Я тоже слышал, что сказал Тан, — донесся до всех голос бронехода, на борту которого по-прежнему красовался венок. — Но без приказа командира произнести это слово не могу. Господин Тронколен, прошу меня понять.

Хорригор поднял голову и вперился в Дария умоляюще-испепеляющим взглядом.

— Прикажите вашей машине, командир! У вас же не должно быть тех фобий, которые, как я вижу, присущи теперешним охранникам правопорядка!

Силва заколебался. Ему очень не хотелось брать на себя такую ответственность. И речь ведь шла не только о потенциальной угрозе его жизни — в этом случае он, возможно, и рискнул бы. Но от его слова могла зависеть и жизнь других… Что если и вправду разверзнется какая-нибудь бездна? Что если и вправду Хорригор превратится в монстра?… Почему нужно верить именно ему, а не барбоверу-предохранителю? Правда, Спиноза, несомненно, успеет среагировать на такую опасность и успокоит предводителя иргариев…