Не все свое добро успел утащить на Тропу бесерменский маг.

Тимофей осторожно дернул веревку обруча. Заточенные лезвия выдвинулись на добрую ладонь. Дела!

Он взял металлическую лапу. Потянул за веревочный хвост. Когти-крючья лязгнули, сжались, хватая воздух. Бр-р-р!

– Что это, княже? – поежился Тимофей. – Для чего это?

Угрим повертел в руках стальные когти на веревках.

– Такими орудиями, наверное, удобно пытать. Или ловить пленных[40].

Затем князь внимательно осмотрел железный обруч с лезвиями.

– А эта штука сгодится, чтобы, подкравшись к человеку сзади, набросить ее как петлю аркана и срезать голову[41].

Тимофей присвистнул. Вот ведь крысий потрох, а! Чего только не придумают бесермене!

– Только знаешь, Тимофей, тут ведь другое важно, – неожиданно добавил Угрим.

Закрыв глаза, князь принялся тщательно ощупывать находки. Он будто пытался отыскать в ней нечто, невидимое глазу. И…

И, кажется, нашел!

Угрим замер на миг, еще раз провел ладонью по железу. Чуть заметно улыбнулся. Кивнул каким-то своим неведомым мыслям. И лишь после заговорил снова:

– Да, так и есть…

Тимофей вопросительно взглянул на князя.

– Над этими вещицами изрядно поколдовали, – добавил тот.

Опять заговоренный металл? Вроде того, что вогнали в Зигфрида? Тимофей нахмурился. Видать, их атака в самом деле была неожиданной, раз, отступая, желтолицые бесермены бросили здесь такое снаряжение.

– Княже, объясни, наконец, что случилось, – не выдержал он.

– Где случилось, Тимофей?

Угрим даже не взглянул на него.