Ееее, поют мужчины.

Жееее, вторят женщины.

Что? Иже еси? Да быть такого не может! После всех Коростелевых мер предосторожности, после всего, что он сделал, чтобы освободить их от этого мусора. И Снежный человек им такого не говорил. Совершенно точно.

Хрясь. Дзынь-дзынь-дзынь. Бум. ЕееЖеее.

Теперь он видит и ударные. Вместо инструментов – колпак от колеса и металлический прут, они и лязгают, а на ветке висят пустые бутылки – по ним стучат половником. «Бум» – это нефтяная бочка, по которой бьют молотком для отбивания мяса. Откуда они все это взяли? С пляжа, откуда еще. Он чувствует себя так, будто его угораздило попасть на концерт детсадовской группы, только вместо музыкантов – большие зеленоглазые дети.

А что это за статуя, или пугало, или что это? У него есть голова и тело из рваных тряпок. Даже лицо есть: один глаз – камешек, второй, черный, бутылочная крышка. К подбородку привязана старая веревочная швабра.

Они наконец его заметили. Вскакивают, бегут навстречу, обступают. Все радостно улыбаются, дети прыгают от радости, смеются, некоторые женщины хлопают в ладоши. Прежде они так никогда не возбуждались.

– Снежный человек! Снежный человек! – Они осторожно касаются его кончиками пальцев. – Ты вернулся к нам!

– Мы знали, что можем тебя позвать, и ты услышишь нас и вернешься.

Значит, не «иже», а «снежный».

– Мы сделали картинку тебя, чтобы послать к тебе наши голоса.

Берегись искусства, – говорил Коростель. – Как только они начнут творить, нам крышка. Для него символическое мышление означало крах. Потом они начнут создавать идолов, потом придумают похороны, дары в могилу, жизнь после смерти, грех, линейное письмо Б, королей, потом рабство и войну. Снежному человеку хочется спросить, кому первому пришла в голову идея сделать его портрет из крышки и швабры. Но это подождет.

– Смотрите! На Снежном человеке выросли цветы! (Это дети заметили его новый цветастый саронг.)

– А можно, чтобы на нас тоже росли цветы?

– Твое путешествие на небо было трудным?