— Гадаешь, а? — Хлопнув по лбу коня, в тени которого сидел Рагдай с Крепом, на траву грузно опустился Ацур. Соломенная борода его растрепалась, волосы сосульками прилипли к мокрому лбу, лицо было красным настолько, что исчезла конопатость. Варяг поправил железные поножи так, чтоб они не резали по коленям, и уложил меч рядом.

— Сижу. Жду, — ответил Рагдай, подняв глаза от книги и уставившись на жёлтую бабочку, севшую на плечо варяга.

— Князь решил ударить по франкам у леса. Знаешь? — Ацур повернул голову к Крепу открывшему глаза. Тот кивнул.

— Нас всех перебьют, и валькирии вплетут наши кишки в свою бесконечную сеть, клянусь волком Фенриром, глупо так умирать! — Ацур сощурился. — Он никого не слушает. Я ничего не могу сделать. Иди скажи ему. Ты можешь. Ты говоришь внутренним голосом. Рагдай, очнись!

— Что, Ацур?

Жёлтая бабочка свела и развела крылья. Рагдай долго смотрел на неё, потом перевёл взгляд на Ацура. Тот продолжил:

— Вишене всё равно. Он справляет тризну по Гельге. Все пьют грибной отвар. Даже Ладри. Хитрок мог бы сказать князю, но он лежит опьянённый твоим снадобьем. Не может проснуться. — Ацур упёр руки в бёдра, бабочка слетела.

— Это всё Семик с Ломоносом и Тороп, — сказал Креп. — От самого Вука шептали князю: зачем идти в даль неведомую, когда вокруг всего много, бери.

— Полтески, наверное, уйти смогут. Другие — нет.

Рагдай закрыл книгу, оглянулся: погребальный костёр совсем потух. Покосившаяся чёрная поленница в круге жёлтой и седой от пепла травы едва курилась. Прочь от костра, под руки, Эйнар и Свивельд вели незрячего Терна, прижимающего к животу небольшой кувшин с замотанной горловиной.

— У у… — выдохнул Ацур почти угрожающе. — Этот аварский шёлк, что ты надел на себя после сечи у Моравских Ворот, изменил тебя сильнее, чем две зимы в Миклгарде, клянусь Тором.

— Хороший халат. — Подняв к глазам стёганый шёлковый рукав, испещрённый мелкими фигурками людей, драконов и островерхих башен, кудесник хмыкнул и провёл им по едва зарубцевавшемуся шраму через левую щёку. — Помнишь Решму?

— Того товарина из Яробужа, что князя побуждал тебя убить?

— Да. Того.

— Что он тебе? Говорят, его Дусь в болоте утопил, — раздражаясь, ответил Ацур. — Не пойму. Стовов нас губит, а ты вспомнил Тёмную Землю.

— Решма был не товарин. Он той же породы, что Мать Матерей, — сказал Рагдай, и в его усталых глазах полыхнул огонь веселья. — Клянусь Чёрной Книгой, Решма тут, недалеко. Я слышу гул в облаках, как три года назад над Болотовым болотом. Я видел Решму на Одре так же хорошо, как вижу сейчас франка на холме. Я чую, что ему нужен Золотой Шар. Он жаждет Золотой Шар, как жаждал влезть на Медведь гору.