— Не хорошо это, — сказал Вишена по склавенски. — Уже совсем поправился и тут умер.

— Плохой знак, — закивал Мечек. — Боги знак дают.

Стовов некоторое время тупо глядел в спины удаляющихся варягов, затем хотел было шагнуть к Рагдаю, но развернулся и быстро пошёл, спотыкаясь о кочки, обратно к шатру. Полукорм с Ломоносом поспешили следом.

— Не двинет Стовов на Пражу. — сказал Рагдай, щурясь на солнце, на висящих под облаками птиц, на вечерние верхушки леса и блики стальных звёзд в наконечниках франконских копий, составленных как шалаши.

— Да? — Оря принялся ловить пальцем соринку у переносицы. — Клянусь Матерью Рысью, он идёт чистить своего Пытока, чесать гриву, поить. Он так всегда делает, если не знает, как быть. Два раза так было. Раз на прошлый изок, руги…

— Я не знаю. — Вишена вдруг опёрся о стреблянина, тот перестал чесать глаз, обхватил конунга за поясницу. — Не знаю. Много славных воинов ушло на моих глазах в Валгаллу, клянусь Одином, но Гельга…

Вишена стал медленно оседать на траву. Сел, закрыл лицо ладонями.

— Темно в глазах у меня. В животе, в груди словно сено набито…

— Слаб ты ещё, конунг, — наклонился над ним Рагдай. — Три дня назад был ты мёртвый и Эйнар со Свивельдом спорили, кому идти добивать аваров, чтоб положить их с тобой в жертвенный костёр.

— Тогда, в ущелье, знаешь, когда понял, что задохнусь, видел мать свою. Изо рта её падали железные кольца. Руки были как крылья лебедя. Думаю, что мать. Я не знал её. А может, это была Маргит или Хильда…

Вишена открыл лицо, провёл ладонью по лбу: на липкие пальцы тут же налипла пыльца разрыв травы. Трава эта, низкорослая, с бусинами крошечных почек, измятая множеством ног, копыт, колёс, была почти серого цвета. Пыльный ветер разрывал её в клочья, а потом поднимал вверх и носил, кружил в маленьких вихрях вместе с сажей костров и пеплом недалёкого пожарища. Пыль объяла все, была везде: в кувшинах франконского меда, на лошадиных спинах, в бородах, на языке, в глазах. Воздух был липким, звук глухим, предметы тяжёлыми.

Глава пятнадцатая ЧУДО ВОСКРЕШЕНИЯ

Глава пятнадцатая ЧУДО ВОСКРЕШЕНИЯ

Костёр, разложенный варягами на виду у всего франконского города шатров, уже почти догорел. Тела Гельги, скрытого пламенем сразу после того, как конунг Вишена Стреблянин поднёс факел к облитому дёгтем столу из брёвен, больше не было. Языки пламени долизывали угли, прогоревший шлем, скрученный жаром клинок меча, закопчённые осколки костей. Когда смолкла флейта Бирга, пламя исчезло совсем. Хорн, трогая грязную тряпку на глазах, велел всем уйти, оставив лишь Свивельда и Эйнара. Им доверили собрать в горшок прах кормчего. Варяги торжественно, плечо к плечу, прошли сквозь сидящих неподалеку притихших стреблян. Ладри не поднимал головы и прятал глаза, когда Вольквина, замотанного бурыми от крови тряпками, уносили на руках. Он закрывал лицо ладонью, и было ясно, что мальчик плачет. Молчали дедичи, сидящие вокруг шатра Стовова, молчали бурундеи, под полотнами льняной ткани, растянутой на копьях, молчали полтески, гоняющие своих лошадей по кругу. Всё было готово. Железные шапки бурундеев, утыканные по ободу клыками хищников, стояли в траве на красных щитах с изображениями оскаленного лучезмейного солнца Водополка Тёмного. Только дедичи ещё не навесили поверх своих панцирей тетивы луков, перевязи мечей и берестяных коробов со стрелами, а полтески не измазали ядовитой кашицей свои палицы, топоры, кистени, метательные пластины и стрелы. Они ждали. Они смотрели, как варяги рассаживаются вокруг полотен ткани, редко уставленных кувшинами, вокруг мисок с хлебом, луком, солониной, как варяги молча жуют, отмахиваясь от мух.