И чем страшнее история, тем веселее он её рассказывает.

Пьёт, конечно, многовато. Главное – не пробовать за ним угнаться. Да я и не пробую. С некоторых пор.

Что у нас с ним общего? Да пожалуй, то, что мы в отличие от воцерковлённого отставника-полковника не боимся залезать в такие дебри, откуда и не выберешься… Оба помним, куда попали и кто такие. Ну вот и устраиваемся, как можем…

В городе у нас насиженное место – стекляшка у фонтана. Туда я сейчас и направляюсь. Не знаю почему, но после встречи с бывшей супругой настроение у меня препоганое. Вроде ничего такого из ряда вон выходящего сказано не было, а вот поди ж ты!

Восхожу на эстакаду. Передо мной череда плакатов, и на каждом кто-нибудь ликует. Подо мной (справа, за парапетом) вяло шевелится автомобильная пробка. Глянцевые иномарки напоминают сверху огромных тараканов: чёрные, рыжие, белые (не иначе мутанты). Дихлофосом бы их… Прикидываю размеры баллончика. Где-то с водонапорку. Ох, и засуетятся, наверное, если брызнуть…

А на даче тараканы не живут. Потому что за зиму вымерзают. Кстати, смотрел вчера по телевизору, что будет с Землёй через миллиард лет. Долго смеялся…

И представляется мне вдруг великое оледенение планеты: тундра на экваторе, надвинувшиеся с полюсов снежные шапки, вросшие в лёд хитиновые скорлупки иномарок. Что, интересно, станется с людьми? Вымрут? Нет, пожалуй, не все. Мы, горожане, конечно, вымерзнем, негры там и прочие теплолюбивые – тоже… А вот чукчи выживут. Чукчи, эвенки, алеуты… Потому что морозоустойчивые. Откочуют в экваториальную тундростепь, размножатся и будут себе жить припеваючи. Так что не стоит их поголовно цивилизовывать – пригодятся ещё…

Увлечённый апокалиптической картиной, иду и даже не подозреваю, что видение-то моё пророческое и что сбудется оно уже завтра. Нет, речь, разумеется, не об оледенении – беда придёт такая, какой не ждали, а вот насчёт уязвимости рода людского – очень похоже, очень… Как в воду глядел.

Вот и родная стекляшка. У дверей сидит и смотрит на меня уличная собачонка с шевелюрой, как у философа Шопенгауэра. Дать мне ей нечего. Вхожу – и первое, что слышу из угла: хриплое восторженное «ы-ы!..», произнесённое не на выдохе, а на вдохе.

– Пешком, что ли, шёл? Я его тут сижу жду, ни капли ещё не принял…

Врёт нагло! Раз «ы-ы!..» – значит, успел.

* * *

– Мне за тебя стыдно! Как ты пьёшь?

– Гомеопатически.

Да. Вот в этом пункте жизненной философии мы с Анатолием решительно расходимся. Он глушит водку залпом, я же употребляю её аптекарскими дозами. Что-то вроде наглядного доказательства апории Зенона. Сперва Ахиллес отпивает половину стопки. Затем четвертушку. Затем одну восьмую. Затем одну шестнадцатую. Из чего следует логически неопровержимый вывод: стопку Ахиллес никогда не допьёт.