— Почему они идут мстить? — спрашивает Капитан. — Что вы им сделали?

— Десять зим назад несколько деревенских совершили проступок. Пётр-охотник и его приятели. Проступок предопределил грядущую месть. И грядущую защиту от неё…

Мертвецы в канале глядят в небо пустыми глазницами.

— Убийство, — говорит Четвёртая. — Они убили экспедицию.

— Да.

— А вы скрыли это. Верно?

Старая женщина, скрюченная, бледная, похожая на бесцветный гриб, выросший в сыром подвале, медленно поднимает высохшие веки, почти полностью лишённые ресниц.

— Мы были вынуждены. Десять зим назад и раньше к конфедератам относились, как к странникам. Пришли, ушли, не навредили. Просто прохожие. Не враги. Но несдержанность Петра обрекала нас на смерть. Несколько конфедератов выжили после устроенной охотниками бойни. Забрали один грузовик, который охотники ещё не успели сбросить в старый канал. Вернулись домой, чтобы рассказать об убийстве. Смерть пришла бы сегодня, если бы мы не придумали атаковать первыми. Если бы не решились…

— Ваша атака — Очищение, — говорит Капитан.

— Да.

— И своя собственная дочь. Вы сделали из неё оружие.

— Дочь… В том-то и дело. Лада — сирота, ребенок без роду и племени, брошенный кем-то в лесу. Нищенки, из странников, так нередко делают. Пасечник, ты удивлён. Да, мало кто знает, откуда она однажды взялась в моем доме… Приди я тогда на поляну на час-другой позже, нашла бы только кровь. Её бы съели равки, а я — спасла. И вырастила. Вы не отсюда, вы не знаете: спас — значит получил власть над чужой жизнью… Древнее вечное правило. Но, может, и у вас оно есть?

— Нет! — Капитан смотрит на пророчицу с отвращением. — Таких ненормальных понятий у нас не водится. Лучше уж пепел на головы…

Пророчица равнодушно встречает его взгляд. Лучик бросает ей:

— Это зверство — то, как вы распорядились жизнью, которую спасли!

— Это наш способ выжить. Завидя девочку-подростка, идущую навстречу с букетом цветов, конфедераты не станут стрелять. Они… как это? Не варвары. А мы — да, если угодно. Жестоки? Пусть. Но ещё и умны, и хитры.

Капитан ищет в рыбьих глазах что-нибудь, кроме спокойствия, но пророчица отворачивается, считая, видимо, что разговор закончен. Шум снаружи отдает уже закипающим нетерпением.

— Костыль, — обращается пророчица к пасечнику. — Отнеси мальчишку обратно в погреб и закрой. А вы — сидите смирно. Там, снаружи, люди, которые жаждут вашей крови. И в ваших, и в моих интересах этого не допустить. А вы ведь не будете в них стрелять, верно? Я же вижу. Прежние… вы тоже не варвары. Воины. Но не убийцы. Ефим и все, кто приняли вас за армейцев, ошиблись. Вы больше похожи на конфедератов, вернее, это они похожи на вас. Да, неудивительно, вы же их предки. Пусть и не отсюда…