Семаков в момент прибытия подчинённого был занят: занимался писаниной. Мешков не видел лица старого товарища, и потому заданный им вопрос не относился к разряду первостепенных.

– Слушай, что ты там в бою говорил про тридцать восемь узлов?

Командир поднял голову.

– А, – рассеянно сказал он, – подумалось, что это могло бы стать строчкой к стихам. «На компасе норд-вест, тридцать восемь узлов…» Но сейчас некогда. У нас новости.

– ?

– Мне доложили, что те самые броненосцы прошли ходовые испытания, они загружены боеприпасами, укомплектованы людьми… короче, сейчас они на буксирах пересекают Средиземное море. Известны названия: «Лав», «Тоннант» и «Девастасьон». Даже данные по буксирам имеются: колёсные пароходофрегаты «Магеллан», «Дарьей» и «Ль’Альбатрос».

Взгляд начарта стал колючим.

– Вооружение? – деловито спросил он.

– Не так всё плохо… для нас. Шестнадцать пятидесяти – фунтовок, две двенадцатифунтовые. Планировалось нечто потяжелее.

– Нам и того хватит. Если попадут, понятно. Что ещё плохого?

– Эскадра прикрытия к ним присоединится в Константинополе. Состав пока неизвестен.

Мешков чуть сузил глаза.

– А какой у них ход, вопрос?

– На испытаниях выдали четыре узла. Да, вот интересная особенность: плоское днище.

– Ну так я тебе без запинки скажу: у них ухудшенная устойчивость на курсе. С точки зрения артиллериста это значит: меткость не та будет на дальних дистанциях, особенно на сильной волне. А вот накоротке они нас уж как разнесут… Содом и Гоморра завидовать будут.

– Что ещё скажешь, артиллерист?

– Скажу – прав был Тихон. Боеприпасами надо грузиться сколько можно и сколько нельзя. И не только нам, «Херсонесу» тоже.

– Дополнительные этажерки?

– И ящики тоже. Выделить… ну, скажем, шесть матросов. Пока уходят гранаты с этажерок, они перекладывают из ящиков… изначально получаем более плотную загрузку трюма, comprenez-vous?[18]

– Je comprends parfaitement[19]. Вот ещё я думаю: надо возвращать к этому бою всех наших. Всех, кто сейчас на укреплениях.