– А кто, как не я, может дать такие права? – скалится Зорнов, демонстрируя желтые зубы, и хлопает Пеллегрина по плечу: – Отправишься вниз без модификации. Покажи доктору, как далеко проект успел продвинуться с тех пор, как мы его воскресили.

Доктор Марике прочищает горло.

– Ничего страшного, – произносит он. – Не стоит из-за меня торопить события, если что-то еще не готово. Я вижу, что здесь осуществляется беспрецедентный научный прорыв… поэтому уговаривать меня не придется.

Он улыбается – спокойно, самоуверенно, и я вижу в нем что-то от моего отца. Интересно, доктор Марике перенял у него черты или наоборот?

– Но позвольте мне хотя бы попытаться. – Глаза Зорнова блестят азартом игрока, у которого на руках флэш-рояль, и мы прекрасно понимаем, что разговор окончен.

Неужели наша возможность изменить мир растаяла в воздухе?

Похоже, что у нас возникли действительно серьезные проблемы.

86

86

Раньше я очень любила букву «З».

Она означала засыпание и мирные сны.

Завораживающих тигров, забавных фламинго и выставки засушенных бабочек.

Знойные летние деньки, когда мы лакомились засахаренной цедрой лимона.

Зебр в Серенгети и компанию девчонок (причем всех их звали Зоуи, потому что у греков это слово обозначало «жизнь»).

Теперь «З» – противоположность жизни.

Это задор, зашедший слишком далеко.

Это день Зеро, смерть и потерянное счастье.

Это Зорнов и еще четыре вожака, которые забыли, что они тоже из плоти и крови и они, как и мы, обратятся в прах.