Первого тревожил Григорич. "Прямо как реперная точка бытия", — шутил Гном. Однако полковник Мазуров, вопреки обычным своим манерам, глупо и слезно просил Гнома и командование — не отдавать Итуруп, а уж он, Первый, в долгу не останется. Хотя что он им сделает? — Игорь только ухмыльнулся. Перенесет через послевоенную депрессию на крыльях кросс-культурной программы АТР?

"Когда мы о чем-то просим за другого, значит, потом не расплатимся. Круглое — значит оранжевое", — ругался Гном.

Первый просто параноидально боялся сглазить операцию. Там пока был паритет. Дома, после войны он расскажет Маринке, завернутой в махровую простыню после ванны, как корабли ходили мимо Итурупа, как они легко взяли Кунашир, Уруп и не спешили с треклятым островом и треклятым Берковским, о котором знал даже Коидзуми. Вот ведь какой вред на войне от роли личности в экономической истории!

6 сентября. Остров Итуруп. Утро

Пятого к ночи, однако, в японском штабе посчитали, что довольно дали господину Берковскому наслаждаться выделенным положением звезд. В семь утра при легком бризе два эсминца "Амагири" и "Юмагири", не чуя подвоха, пристроились артиллерийским и ракетным огнем смести самодеятельные укрепления Итурупа и обеспечить своим овладение ключевыми пунктами упрямого острова. В это время крейсер "Бурный", покинувший Охотское море, как бы нечаянно вошел в пролив Фриза и возьми да и запроси у Итурупа местоположение японцев. Обрадовавшись хоть какому кораблю, с Итурупа рапортовали "давай к нам", и сведения, пусть и не слишком точные, были отправлены. Деточкин по привычке "пойди туда, не зная куда, по приблизительным координатам" посылает придержанные от прошлого боя "москиты", и японцы принимают их по две на борт, потому что им, зазнайкам, оказалось нечем сбивать. Бывает и так. "Бурный" прошел пролив и скрылся в тени берега. "Потому что нечего светиться, — решает Деточкин, — и ракеты кончились". В общем, он не сразу даже и сам узнал, что на "Юмагири" случился внутренний взрыв, и эсминец скоро затонул, а "Амагири" в ступоре горел, подполз к берегу, итуруповцы его сладострастно расстреляли чем Бог послал, он опрокинулся и умер на мелком месте. Деточкин, получив через сутки результаты своей стрельбы, был доволен, но пребывал в некой озабоченности по поводу будущего: у него в том момент кончились — как бы так сказать для делового человека — почти кончились ракеты. Идеей Гнома — подгрузить ему ракет с подводной лодки — он был вовсе не окрылен и собирался многократно использовать чью-то матушку, потому что штиль в этих водах невечен и нечаст. Несколько волнительным был для "Бурного" и дальнейший означенный Штабом маршрут, и то, что маленький "Разлив" скользнул мимо японских берегов, прикинувшись рыбаком, так у него ж, кэпа "Разлива", не крейсер и был. Но лодка подошла как по расписанию и, используя любимую в школьной физике тему рычагов и плеч, Деточкин остался при ракетах с одной травмой у члена экипажа и курсом на юг. В ту же ночь "Бурный" записал электромагнитный сигнал от взрыва и видел далекое облако в виде гриба, а Деточкин с офицерами уже вспомнили, не маму за ногу, а Шиву, что означало: кранты, ребята, ядерная война. Доплавались! "От такого не может сберечь даже цельноосиновый меч". Над Японским морем повисла радиотишина, но радист на "Бурном" успел получить от Гнома утешающие известия, что, мол, это уже не первая электромагнитная воздушная тварь в этой войне. И что живы будем, не помрем. Деточкин не был сторонником ядерного оружия и не любил фильмы "Безумный Макс 1–2-3". В конце концов, "Бурный" подгрузился, затихарился и еще немало поплавал со своим шахматным капитаном.