Камуфляжка снялась, а вот футболка — нет: плечо отекло и раздулось до устрашающих размеров.

Лео разорвал футболку по шву, стянул ее с меня, смочил в ручье и сделал мне ледяной компресс.

— Ды-ды-ды-ды, холодно, — пожаловался я.

— Потерпишь, — отрезал Лео, — глупость наказуема.

Я только вздохнул: Лео тоже тиран, вроде меня. Тигрята смотрели на меня с жалостью, вот черт, этого мне только не хватало! Траяно, то ли чтобы избавиться от обузы, то ли чтобы меня утешить, отдал мне спасенного звереныша. Я его помыл, поливая нагревшейся за день водой из фляжки. В отличие от серебристо-серой матери детеныш был покрыт желтым младенческим пушком. Лапы казались слишком массивными для такого хрупкого и изящного существа. Острая лисья мордочка и огромные уши. Он был невероятно обаятелен, как все дети. Интересно, детеныши горынычей тоже симпатичные? Смыв с лисенка грязь, я завернул его в чье-то полотенце. Он свернулся калачиком у меня на коленях и опять задремал.

Все уселись в кружок у костра и принялись за поздний ужин.

— А как его зовут? — спросил Тони, кивая на лисенка.

— Э-э-э… Стратег! — заявил я серьезно. — Это чтобы Лео было кого так назвать!

Ребята тихо рассмеялись. Новоокрещенный Стратег проснулся и заинтересовался нашим ужином. Я предложил ему размоченные в теплом молоке крекеры, и он занялся едой.

— А про римских легионеров… — разочарованно спросил Вито.

Мы устало посмеялись.

— Никакого угомону! — заметил Роберто.

— Не сейчас, — серьезно сказал я. — Как поужинаем — сразу спать. Надо их положить через одного, — продолжил я, — а то опять передерутся. Так что в маленькой палатке — Вито, Романо, Нино, Лео и я. А все остальные — в большой.

На усталом, осунувшемся лице Луиджи стала появляться робкая улыбка. Настоящая, не как у мелкого пакостника. Потом он вспомнил, что крайний срок наступает уже утром, и посмотрел на меня с испугом. Я промолчал. Разговор будет завтра, и не по моей инициативе — тебе придется набраться храбрости! А там посмотрим.

Мальков загнали спать (на этот раз без особого труда), и Гвидо распределил вахты, этой ночью моя очередь наступала последней.

— По-моему, — грустно произнес я, обращаясь к Алексу, но так, чтобы все слышали, — Гвидо мне за что-то мстит.

— Конечно, — легко согласился Гвидо. — Нечего было записывать меня в калеки. Вот сам и попробуй!

— Послезавтра поваляешь его по песочку на пляже, — пресек Лео взрыв моего возмущения. — Тащи сюда свои синяки, — он продемонстрировал мне наше универсальное лечебное средство.

— Знаю я, как оно работает, — проворчал я, подвигаясь к нему поближе и снимая с плеча уже нагревшуюся мокрую тряпку, — ни один нормальный организм не захочет повторения — вот и вылечивается.