— Вскрой ящик, подели запас поровну. — Только потом повернулся к полковнику: — Ты, начальник, про Зверей?

Тот кивнул:

— Про них. Ты же их видишь насквозь. Или нет?

Влад помедлил перед тем, как ответить. Потом подтвердил:

— Вижу. — И как мог, обрисовал: — Представь, начальник, огромное яйцо с прозрачной скорлупой, у которого вместо белка светящаяся хрень, а вместо желтка — клубок закрученных в спирали энергетических дуг. И все это — штырь им в стык! — до того отвратно, что как только увидел, так сразу возникает непреодолимое желание немедленно раздавить тварь прессом. Или катком наехать. Или напалмом сжечь. Обмотать колючей проволокой и сжечь. Так хочется, что прямо аж зудит все внутри и руки чешутся.

— Не принимает душа?

— Так точно, не принимает.

— Как думаешь, кто они?

— Не знаю. Местные говорят, нежить потусторонняя.

Харднетт покачал головой, дескать, все не то и все не так.

— Это они врут по недомыслию. Во-первых, не потусторонние они, а потупространственные.

Влад напрягся:

— В каком смысле?

— Долго рассказывать. Если коротко — из другой вселенной, не из нашего Пространства.

— А во-вторых?

— Во-вторых, насчет нежити это зря.

— Живые, что ли? — не поверил Влад. — Как мы?

— Нет, не как мы, — успокоил Харднетт. — Мы белковые. Они — нет. Белковую жизнь ограничивает коридор температур, клетка метаболизма, потолок давлений. Нам, к примеру, без скафандра в открытый космос нельзя. Никак нельзя. А этим — можно. Только так носятся. Туда-сюда, туда-сюда. По всему видать, что эти твари — Чужие.

— Откуда ты это все знаешь, начальник?

— Наводил справки.