– Ты говоришь на его языке? – спросил стражник и этим все испортил.

Я изогнулся и посмотрел на плоское, невыразительное лицо охранника. В его темных глазах что-то светилось, тусклое, холодное и трудноопределимое.

«Страх, – догадался я. – Этот человек боится меня».

– Разумеется, – процедил я сквозь зубы.

Я понимал, что долго это продолжаться не может, что рано или поздно охранники, наблюдавшие за другими разносчиками пищи, явятся за мной. Меня либо вышвырнут на улицу, либо бросят за решетку. И это было так просто – слишком просто. Что ж, я уже увяз по уши, и любопытство оказалось сильней меня. Я не мог устоять.

– Зачем его здесь держат? – показал я на пленное существо.

– Я думал, ты от Гиллиама, – сказал второй охранник, посмотрев на меня с жестким прищуром. – Неужели сам не знаешь?

Если раньше я играл роль дюрантийского слуги, то теперь изобразил своего отца и выпрямился во весь рост, хотя и понимал, что в своей потной одежде не выгляжу подобающим образом.

– А ты не думал, что будет с тобой, когда Гиллиам Вас или его мать узнают, как легко я прошел прямо к этой клетке и никто даже не попытался меня остановить? Отвечай на мой вопрос или будешь отвечать перед катарами.

«Это решило дело, – подумал я. – Настоящая угроза. Всели в них страх перед богом, Марло!»

Второй охранник – назовем его Тормоз – пролепетал в ответ:

– Это подарок, мессир. В честь эфебии графского сына. Он будет принесен в жертву на триумфе во время Колоссо.

Я отвернулся с презрительной усмешкой на губах. Это хотя бы объясняет, почему существо держат здесь, а не в подземельях дворца. Отсюда, по крайней мере, ближе до того места, где оно должно умереть. Я присел на корточки и посмотрел на него сквозь изогнутые прутья железной решетки. Высоко над ним, в дальней стене камеры виднелось отверстие дренажной трубы, из которой сочилась морская вода, покрывая кирпичи соляным налетом.

– Оно, – сказал я.

– Что? – отозвался первый охранник – назовем его Стоп.

– Вы говорите о сьельсине «он», – объяснил я Тормозу, не глядя на него. – Но сьельсины – гермафродиты. Это оно.

Если охранники и обратили внимание на эту поправку, то все равно ничего не сказали, и я продолжил разговор с ксенобитом на его родном языке:

– Ole detu ti-okarin ti-saem gi ne?

«Ты знаешь, зачем ты здесь?»

Существо оскалило гладкие клыки, обнажив иссиня-черные десны: