— Перерожденный Эстраг Нонкорский, уграль Первого Скального разлета. Т`Халор Равнин, — представился эккури в ответ. — Тебе ведомо, волхв, о содеянном тобой elirduentta[1]?

— Ведомо.

Кардинал прикидывал, сможет ли он сражаться против трех поводырей сразу и почему они говорят, ведь все и без того ясно. И если чернокрылый продолжает говорить, как ни в чем не бывало, двое других заинтересованно рассматривают и его, и видневшуюся через марево купола лабораторию.

— Нейтраль не отзовется на заклинание, — эккури чуть подался вперед. — И, может, ты не видишь, но мы рассержены.

— Сожалею, — кардинал лихорадочно пытался собрать в одно русло разбегающиеся ручейки мыслей, главной средь которых была «Они смогли свободно войти в купол, ограниченный кругом, что корнем своим принадлежит Немолчанию».

— Нет, не сожалеешь. Едва ли тот, кто порвал Последнюю Стезю в Высокое Царство заклинанием цвета мертвых, будет сожалеть и о таком поступке, — голос эккури, и без того высокий, стал еще тоньше и пронзительнее от неприкрытого гнева. — Но мы не бросим в беде любого, кто снискал. Мы услышали, и мы пришли. Надо сказать, едва поспели. Лесли Камило, Стезю которого в Высокое Царство ты разорвал, теперь под нашей охраной. И Sterrarrkh[2] решит, как с ним поступить.

— Эта душа очень важна для меня. Я всего лишь хотел поговорить с ней, не неся зла. Скажите ему, что при поводырях я не смогу причинить ему вред. Пусть просто поговорит, просто ответит на несколько вопросов!

— Дух не хочет говорить с тобой. Он говорит, что это ты послал за ним ngua[3], который обратился в мертвеня, что бы это ни означало, и после этого истязал его дух в черной шипастой клети бесконечное время. Говорит, что ты захватил доброго мирянина и что охотишься за тем, кто в миру освободил город от проклятой ворожеи. Каков бы ни был твой мотив, мы не позволим тебе завершить твое камлание, волхв. Тем более что оно уродливой природы и цвета.

Эккури рассмеялись, словно мальчишки, поющие в театре, и, пятясь, исчезли в мареве. Пресвитер закричал дурным голосом и ударил огнем из рук по дрогнувшему пузырю. Купол поглотил разряд, окрасился в синеватый, но тут же посерел и с оглушающим «О-охм» захлопнулся. Кардинала бросило на стену и приложило спиной и затылком о книжный шкаф. Скрипнув зубами от боли, он тем не менее смог оглядеться. В лаборатории царил хаос и чувствовался смрад от начинающегося пожара. Сломанные скамьи и полки, разбитые сосуды, треснувшие столы. Разбросанные, как осенние листья, пергаменты и книги, широкая трещина в стене и изуродованный анатор. Обрядный круг разметало, а труп Лесли полыхал, словно пропитанный гароном, распространяя удушливый черный дым и мерзкий запах. Герцог, постанывая, все еще корчился в углу лаборатории, в беспамятстве забившись туда, но было видно, что боль его уже не мучает. Кардинал, собрав всю волю, коротким заклинанием затушил огонь, благо тот оказался обычным, а не призванным из Игании и даже не колдовским, и поднялся. Подошел к герцогу. Вся одежда и лицо его были измазаны кровью, но размеренное глубокое дыхание говорили, что Марк вне опасности. Грюон, прихрамывая и шаркая ногами, прошелся по лаборатории, открыв духовые задвижки, чтобы дать выход накопленному смраду и дыму. Тут же потянуло свежим воздухом откуда-то из щелей под потолком.