Точка невозврата все приближалась, мастера обходили Оби-Вана по широкой дуге, Йода неодобрительно вздыхал, но его попытки навязать проблемного юнлинга находящемуся в депрессии Джинну только ухудшали все происходящее.

Джедай сопротивлялся навязыванию падавана, как одержимый, и только вбитая насмерть долгими дипломатическими миссиями вежливость не давала ему возможности послать доброжелателей матом.

Отчаяние Кеноби достигло предела, когда Квай-Гон, последний мастер, который теоретически мог взять Оби-Вана в падаваны, резко отказался от этой чести прямо в переполненном зале.

Слишком агрессивным, полным гнева и Тьмы был мальчик, по мнению разозленного джедая. Таким, который несомненно падет во Тьму.

Оби-Ван смотрел в широкую спину идущего прочь мастера, глотал слезы и мелко трясся от боли: только что лопнула невидимая нить, первая, связывающая его с джедаями, и у мальчика дико болело сердце.

Оби-Вана отослали в АгроКорпус, до которого он так и не долетел, его продали в рабство, засунули в шахту, его избивали, мучили, едва не убили. В конце концов Кеноби освободили – Квай-Гон Джинн, который смилостивился и сделал-таки одолжение: мальчик стал падаваном, но порванную нить это не восстановило, а в памяти выжженным клеймом навеки отпечатался отказ – нарушивший клятву мастера Роэ, данную Ларсам.

* * *

Во второй раз Кеноби почувствовал, как рвется на части его сердце, спустя двенадцать лет.

Они стояли в Зале Совета: Оби-Ван, его мастер и маленький мальчик с пустынной планеты, и магистры смотрели квадратными от изумления и шока глазами, а в Силе разливались непонимание, сочувствие и отвращение.

– Я возьму Энакина, как своего падавана, – голос Джинна был самодовольным и твердым. Джедай абсолютно уверился в собственной правоте, в том, что это Воля Силы, и никакие увещевания Совета, что это не так, не могли поколебать его мнение.

– У тебя уже есть падаван, – остро взглянул Мейс, но Джинн лишь небрежно отмахнулся.

– Оби-Ван готов к своим испытаниям, – бросил мужчина, и Кеноби не оставалось ничего, как согласиться с утверждением мастера, пытаясь хоть как-то сохранить лицо. Он смотрел на Джинна, сжимающего ладонями хрупкие плечи Энакина, готового защищать встреченного лишь пару дней назад мальчишку, с радостью вручающего Скайуокеру то, за что самому Кеноби пришлось буквально биться насмерть. То, за что он заплатил кровью и плотью…

Ученичество.

И чувствовал себя преданным.

В Силе разорвались еще одни Узы, но поглощенный очередным спором с Советом Квай-Гон этого так и не заметил. Лишь Йода на миг принял озабоченный вид, но тут перепалка разгорелась с новой силой, и Кеноби опустил глаза, пряча полыхнувшие серебром радужки.