— За ним охотились? — старик кивнул на меня.

Иваныч согласно буркнул, и снова уткнулся в банку. Где-то вдали раздался трубный рев, словно какая-то фабрика созывала сиреной на работу.

— Лоси! Рановато раскричались, — объяснил Сидорыч.

— Что за оружие нам предстоит забрать? Может, я им и пользоваться-то не умею? — спросил я, убирая остатки еды обратно в рюкзак.

— Научишься, многие научились и ты научишься! — проговорил старик, — Судя по тому, что сейчас творится, появился сильный противник, новый пастырь. И если он стремится тебя уничтожить, то это или для восстановления прежнего, или чтобы себя обезопасить. Ладно, хватит разговоры разговаривать, бережем силы до ужина.

И снова бег, прыжки, увертки от сучьев. Под токование тетеревов, под удивленные взгляды чиркающих белок, под шум ветра в кронах. Руками то и дело сдирал щекочущие паутинки с лица.

Пологая земля переходила в холмистую местность. Пару раз съезжал к подножию, поскользнувшись на листве. Переходили вброд лесные речушки, под ногами скользили гладкие камни. Лягушки ворчливо кричали нам вслед.

Хмурое небо то плевалось дождиком, то выпускало солнечные лучи в прорехи туч. В солнечные моменты суровая тайга преображалась, становилась теплее, радостнее. Трещали пичуги, по кустам шуршали зайцы. Иногда крались возле лежек кабанов. Я слышал недовольное похрюкивание потревоженных секачей.

Когда стемнело, я не чувствовал ног — две распорки в ботинках да и только. Иваныч тоже упал мешком рядом. Старик же, как ни в чем не бывало, пошел собирать дрова, нам наказал разжечь костерок и набрать воды. Из легких веточек и валяющихся сучьев получилось создать небольшой очаг, перед этим выкопав ямку в земле. Иваныч же принес котелок воды, вытаскивая оттуда попавшие листья березы.

Вскоре вернулся и Сидорыч, бодренько кинул охапку рядом с костром, и поднял нас ещё за двумя. От усталости не хотелось есть, разговаривать тоже желания не было, но неугомонный старик заставил нас и поесть и травы на подстилку принести. «Чтобы кака хворь лесная не причепилась!». С этими словами я и провалился в глухой сон.

Солнце не успело войти в пределы горизонта, когда мы, поеживаясь от утренней росы, разминались перед пробежкой. Припасы уложены, ноги хоть и гудят, но бегать могут довольно сносно, даже попадают в след бегущего старика.

Так прошло три дня, за это время поймано пять зайцев, несколько белок, пара тетеревов. Ноги привыкли к такому перемещению, хотя порой и приходилось прикладывать мох к пузырям мозолей.

Сидорыч с Иванычем одобрительно поглядывали на мои усилия, отмечали, что не жалуюсь и не отстаю от них. Похоже, что молодым берендеям достанется на орехи, когда мы вернемся, ещё бы — «ведарь может, а вы ленитесь!» Просыпались от моросящего дождика, засыпали под уханье сычей и сов. Тайга вполне соответствовала русскому характеру — суровая, спокойная в сухую погоду, или же взрывная и сумасшедшая в грозу.