— Выдвигаемся! — отрезал Сидорыч, быстро кинув взгляд в направлении воя. — Бежать будем быстрее, чем раньше, так что запасайтесь воздухом.

— Эх, такая рыбалка сорвалась! — пробурчал Иваныч. — Жаль, но что ж поделать, надо ведаренка выручать!

Пять рыбин ещё слабо трепыхались на берегу, когда берендей пустил импровизированную острогу по течению. Иваныч завернул всю рыбу в промасленный пакет и засунул в рюкзак. В мой. Где и так лежала остальная снедь, с легкой руки берендеев сваленная на многострадальные плечи.

— Что-то случилось? — я решил прикинуться дурачком, пока надеваю берцы.

— Пока ничего, но с этой минуты ты стал для перевертней ещё опасней, и охота за маленьким ведаренком откроется не шуточная. На моей памяти ни разу не было, чтобы Дикая охота промахнулась со своей жертвой. Экий же ты неловкий, — Сидорыч подхватил падающий арбалет и тут же отдернул руки, — Вот же блин, забыл как жжется заговоренная медяха! Аккуратней с ним, ведарь. Неси как яйца.

— Как свои! — уточнил Иваныч.

— Благодарю за помощь, теперь бы узнать в кого пулять, а то вдруг начну палить во всех без разбора! — я вопросительно взглянул в глаза старика.

Тот хмыкнул и повел плечами, словно стряхивая с плеч накинутую куртку. Я веревкой прикрепил оружие к телу, плечи арбалета вровень с моими, ложе спускалось по позвоночному столбу.

— Придет время — узнаешь. Да и много-то не напуляешься, в прикладе осталась всего одна стрела. Других-то стрел никогда и не было, — старик кивнул на прикрепленный к спине арбалет.

— Хорошо. Я готов! — я попрыгал на месте, проверяя — все ли прилажено и ничего не болтается.

— Бежим также след в след. Михайло, не отставай! — старичок рванул с места в карьер.

Снова началась гонка, но быстрее. Я удивлялся: пока бежал к сосне, было гораздо легче. Но вот обратно — словно пудовые гири привесили к ногам, и с каждым днём они становились тяжелее. Я подтягивал каждое утро ремень, а в последний день и вовсе провертел новую дырку — так много веса сбросил за это время. Щеки Иваныча тоже впали, но глаза сияли тем же непримиримым и яростным светом. Сидорыч бежал, абсолютно не напрягаясь, словно семижильный, и уплетал с аппетитом, когда мы валились на землю от усталости.

— Старая закалка! — с уважением отмечал Иваныч.

— Чистые продукты, свежий воздух и ежедневные обливания холодной водой! — отвечал ему Сидорыч. — Это вы в своих городах обленились. В магазины за едой неспешно ходите да на машинах ездите, а у нас тут за пище бегать приходится. Вот в чем разница нашего здоровья.

Я в большинстве случаев молчал, гадал — в кого же выпустить заговоренную стрелу. По всем признакам более всего подходил Голубев, но могу и ошибаться. Я давно не видел следователя и не могу точно сказать — перевертень или всего лишь «мент», рьяно исполняющий свой долг.