– Правда?.. – Алиса улыбнулась сквозь слёзы такой прекрасной улыбкой, что Гэбриэл ответил не словами, но куда более красноречиво.

– Ты только не целуй её ТАК! – Несколько минут спустя, чуть задыхаясь, взмолилась Алиса, крепко прижимаясь к нему. – Никого, никогда-никогда, не целуй ТАК! Вообще никого не целуй…

– А ты больше не плачь из-за того, что ещё не случилось и вообще никогда не случится, ладно?.. Глупость какая – оплакивать то, чего нет!

– Не называй меня дурой!!! – Оттолкнула его Алиса… Гэбриэл тяжко вздохнул, предчувствуя новый виток скандала, утешений, слёз и поцелуев. Вот такое у него было счастье.

Братья только думали о том, чтобы отправиться в Элодисский лес и искать встречи с Мириэль, когда в Хефлинуэлл явился уже знакомый им Белка и передал, что королева ждёт встречи с Сетантой Ол Таэр, добавив, что на место встречи его проводят из Брыля. Гарета задело, что в этот раз эльфийская королева захотела видеть только брата, но виду не подал, и в Брыль братья поехали вместе, в сопровождении обычной своей свиты. В посёлок приехали ближе к вечеру, когда хозяйки вышли на склон Брыльской горки, кликать своих овец и коров. Деревенское стадо неспешно вышагивало по широкой, натоптанной полосе дороги вдоль неширокой речушки, и от него, откликаясь на ласковые: «Доча, Доча! Кать-кать-кать-кать! Мила! Рябушка!», – отделялись важные коровы с полным выменем и торопливые овцы, по таким же, веками натоптанным тропинкам поднимаясь на склон к своим хозяйкам и своему хлеву. Коровы переступали неспешно, чуть покачивая блестящими рогами, овцы семенили тонкими ногами, встряхивая хвостами и роняя орешки. Роскошные всадники промчались над стадом, но под домами, по склону Брыльской горки, провожаемые любопытными взорами, поднялись на соседнюю горку и остановились перед местным трактиром, утопающим в буйно разросшихся кустах отцветшей сирени. Здесь они как-то уже побывали, и Гэбриэл хорошо помнил и местную кухню, и местных девушек, очарованных его армигером. Он надеялся перекусить в прохладе и уюте – езда по жаре была долгой, а у него с обеда маковой росинки во рту не было, – но из сумрака дремучей рощи, начинающейся сразу за плетнём, выступили два эльфа Элодис, один из которых произнёс с сильнейшим акцентом:

– Приветствую, сын Лары Ол Таэр. Королева ждёт. Идём. – И Гэбриэл со вздохом отдал поводья Пепла Иво и пошёл вслед за эльфами, сопровождаемый верным Гором. Эльфы отвели его в овраг, который неожиданно вывел их в укромную лощину, необычайно уютную и красивую. Небольшой водопад, в три блестящих струйки, падал с позеленевших камней в каменную чашу, из которой вода с приятным журчанием проливалась в мягкую изумрудную травку. Над лощиной простирал свои ветви дуб такой огромный, каких Гэбриэл ещё не видал, хотя знаменитые Гранствиллские дубы, которым было около пятисот лет, тоже были не маленькими. На его ветвях висели эльфийские украшения, кожаные ремешки с вплетёнными в них птичьими перьями, самоцветами и драгоценностями, цветными нитками и бусинами. Гэбриэл видел такие у эльфиек в Гранствилле: они носили их по-всякому, и в виде браслетов, и на шее, и на щиколотках, и на поясе, и в волосах. Цвета и узор, как говорил брат, имели огромное значение. А под дубом стоял странный серо-голубой камень, подобных которому Гэбриэл не видел. Он сильно отличался и от известняка в окрестностях Гранствилла, и от гранита, из которого были сложены фундамент Богослова и опоры моста через Ригину. Камень был овальный, словно бы отшлифованный, с отпечатком крохотной ножки на вершине. В отпечатке лежали три жёлудя и несколько хризолитов. А над ними сидел чёрный, как антрацит, орёл с яростными янтарными глазами. У Гэбриэла как-то странно защипало в носу при виде этой птицы. Ему хотелось потрогать её, и в то же время было очень страшно это делать.