– Младший! Эй! – Гарет тоже встал. – Давай, вот только из-за потаскушки какой-то ссориться не будем, а?

– Не смей так её называть!!! – Гэбриэл был так ошарашен и разгневан, что у него даже голос сел, когда он повернулся к Гарету. – Никогда, понял, никогда!!!

– Прости! – Поднял руки Гарет. – Но как ещё её назвать? Я уверен, что она приятная во всех отношениях особа, и красавица, и не более чем невинная жертва обстоятельств, но то, что с нею сделали – то сделали, и чем она стала – тем стала! Мой опыт говорит мне…

– Твой опыт?! – Гэбриэл шагнул вплотную к брату. – Твой опыт!!! Только она то же, что и я, Гарет. Мы с нею – одно. Что я, то и она, и что она – то и я. Помни об этом, когда придумываешь определение для неё. – И вышел, хлопнув дверью. Гарет досадливо поморщился, выругавшись про себя. Он уже попросил Кину отправить весточку Килмоэлю их эльфийским способом, каким бы он ни был. Скорее явился бы этот эльф и забрал свою племянницу! А то и Алиса бесится, и брат ополоумел…

Надо бы глянуть на эту Марию – мелькнуло в голове. Или не стоит?.. Гарет уверен был, что увидит придавленное стыдом и горем, поникшее, забитое создание – те проститутки, которых он видел в Европе, и которые не по своей воле попали в бордель, выглядели именно так. Пока не привыкали, не становились прожженными шлюхами, получающими своё удовольствие от такой жизни, даже испытывающими своеобразную гордость за своё ремесло. Или не сводили счёты с жизнью – бывало и такое. Мария, по словам брата, представлялась ему именно такой. Зачем ему ехать туда, смотреть на неё, бередить её душевные раны, заставлять лишний раз корчиться от стыда?.. Чего он там не видел?.. И Гарет, всё решив для себя, отправился за братом, в приёмную, где их, как всегда, ждали их подданные со своими разнообразными просьбами и жалобами.

Порой Гэбриэлу безумно хотелось уехать куда-нибудь! И не просто уехать, а уехать надолго, в глушь, в лес, посидеть в тишине денька три-четыре, вновь ощутить то волшебное единение с миром. Алиса говорила, что он может это и здесь, и Кину подтверждал это, но у Гэбриэла не то, чтобы не получалось – он не хотел даже пробовать. Очень многие люди просто его раздражали; особенно – гости, которых следовало принимать, развлекать, с которыми следовало быть вежливым. Во время воскресных обедов и ужинов в главном Рыцарском зале собиралось до трёхсот человек! И все они считали себя хорошими знакомыми Хлорингов. Гэбриэл часто замечал среди них пронырливых человечков, которые, фамильярно именуя их просто «Гарет» и просто «Гэйб Хлоринг», вели себя, и разговаривали так, словно были с обоими братьями на короткой ноге, обсуждали их дальнейшие планы и поступки так, словно были посвящены в их сокровенные тайны, и ясно давали своим собеседникам понять, что о чём-то договориться с Хлорингами для них – раз плюнуть. Многие мужчины, от совсем молодых, до пожилых и даже старых, а на взгляд двадцатитрёхлетнего юноши, так даже и дряхлых, не скрывали своих восхищённых взглядов в сторону его Алисы, и обсуждали её так, словно у неё не было жениха, словно она могла быть им доступна! Брат, когда Гэбриэл спрашивал его, зачем им так много гостей, отвечал: «Это наша обязанность. Эти дворяне – наши вассалы и зависят от нас. Они платят нам налоги, мы живём за их счёт. Всё наше богатство – от них. Они нас кормят, они встают под наши знамёна, когда мы зовём их, погибают за нас. Эти пирушки – наша дань им. Здесь они экономят на еде, устраивают свои брачные союзы, развлекаются. Отец слишком долго пренебрегал этой священной обязанностью господина». И Гэбриэлу ничего не оставалось, как молча созерцать всё происходящее, терпеть, пытаться быть приветливым и стараться не замечать то, что задевало или даже оскорбляло его. Да, прав был Гарет, когда говорил, что быть Хлорингом – это тебе не сидеть на попе и попёрдывать! Они с братом уже окрестили не меньше десяти младенцев, присутствовали при заключении шести помолвок и ездили в Новый Город, чтобы сосватать одну невесту своему вассалу. И Гэбриэлом всё сильнее овладевала мысль о поездке на Север. Пусть не в Междуречье. Но в Валену – почему нет?! Он, в конце концов, граф Валенский! Сел на «Единорог» и рванул морем – какие проблемы?.. Гарет говорил, что они ничего не знают о настроениях русских князей, а ведь ходят упорные слухи, что они строят планы по отделению от Элодиса и основанию своего собственного княжества. И там рукой подать Фьёсангервен, а они до сих пор не знают, почему молчит Еннер. Но Гэбриэл чувствовал, что о поездке думает и брат. Гарет устал не меньше него самого, но он принимал бремя власти и ответственности совсем не так, как Гэбриэл. Он нёс его с готовностью и без ропота. С раннего детства, чуть ли не с младенчества, его учили, что это его долг. Сравнивая себя с Марфой и верным сыном, Гарет не лукавил: он понимал, что его бремя – самое неблагодарное и бессмысленное на свете. Что почти всё, ради чего он ежедневно хлопочет, уходит, как вода в песок. Падёж скота, ссоры между рыцарями, беременность дочки хозяина Городка, виновность в беременности сына хозяина Торжка, мир между семьями и будущая свадьба, прорыв дамбы за Копьёво, нападение медведя на корову в Кирбе – всё это были вещи сиюминутные, о которых через месяц уже никто не вспомнит, а он, герцог, обязан был мчаться туда, сюда, и повсюду, тратить время, нервы, силы. Ведь если не латать эти мелкие дыры, то очень скоро герцогство рухнет под собственной тяжестью, распадётся. Люди перестанут чувствовать себя нужными своему герцогу, и тогда он тоже перестанет быть нужным им. И что тогда его семье останется в сложившейся ситуации?.. Самоубиться башкой об стену?..