— Терпения, дети мои, прошу успокоиться! У нас сегодня особый гость, такие нечасто сюда приходят. Демон! Иди сюда, ты откроешь наш пир.

Клетка отомкнулась, меня пропустили, вытолкнули вперед. Я крепче сжал ножны с мечом, с недоумением глядя на Мать. Она улыбнулась, протянула ко мне руку.

— Воспользуйся мечом. Достань его и сделай с нашим блюдом все, что захочешь.

Женщина извивалась, дергаясь у кого-то под кулаком. Ее держали за волосы, уверенно намотав их на кисть.

— Кто она?

— Это важно?

— Мне кажется, ее одной не хватит на вас всех.

— Дай мне меч, а сам осмотри ее лицо и тело. Поймешь, кто она такая, — Мать улыбнулась и мягко отобрала у меня ножны.

Я подошел ближе к жертве. Она дергалась, пытаясь вырваться, что-то кричала… скорее, мычала. Опустившись перед ней, я ухватил ее за подбородок. Женщина попробовала пнуть меня, я проигнорировал это. Ее лицо было частично скрыто прядями, но я уже успел заметить то, что вызвало жгучее желание выхватить меч. Не в голове, а где-то внутри. Кто-то во мне воспылал яростью.

Медленно убирая с лица пряди, я все больше осознавал.

Святоша.

Ее лоб, щеки, глаза, губы — они были заклеймлены. Крестная мать. Все ее тело было покрыто распятиями, от времени потускневшими. Некогда ожоги, теперь — рубцы, белоснежные, покрывающие кожу складками.

Дайте мне меч.

— Верни, — попросил я, протянув руку к Матери.

— Ты понял, кто она?

— Крестная.

— Мать вампиров принесла своим деткам мать креста! — и женщина расхохоталась, скалясь в потолок клыками.

Меч выскользнул из ножен. Святая задергалась еще сильнее.

— Не делай этого! — закричала она, увидев лезвие, направляющееся к ней.

Колья пробивают тело, прижимают к грубому полу телеги. А лезвие ножа радостно вырезает клеймо со лба.