— Отпусти ее, — приказал я вампиру, державшему в кулаке волосы. — Я сам разберусь с ней.

Один вид распятий заставляет меня пылать ненавистью. Но более того — в самих ее голубых глазах читается ненависть ко всему, что не принадлежит роду людскому и не готово склониться у подножия креста.

— Не смей! Инквизиторы вас найдут и уничтожат! — кричала крестная мать.

— Чтобы ты понимала, вопли на меня не действуют, — сказал я, подходя к женщине. — Я это сделаю. Медленно. Будешь дергаться — смерть станет болезненнее.

Клинок достаточно короткий?

Лезвие рубануло воздух, со свистом рассекло плоть. Та раскрылась, демонстрируя нежнейшие потоки крови. Рана была неглубокая — лишь чтобы раззадорить аппетит.

Я знал, чего стоит плоть этой женщины. А вампиры знали, чего стоит ее кровь.

Окунув кончик меча в рану, я преподнес капли крови ближайшему упырю на лезвии. Он жадно слизнул их.

— Где вы ее нашли? — поинтересовался я, глядя на недвижимое тело. Женщина молилась, не обращая внимания на кровоточащую рану.

— Это жена местного управителя. Святая жена — никакой кровати, никаких пиров. Лишь келья и молитвы. Но — в доме супруга. Ничего особенного.

Усмехнувшись, я замахнулся. Лезвие вошло глубже, резануло кость, но ладони молящейся не разомкнулись. Я мог бы решить, что это благодаря ее силе воли, но прекрасно видел, что ее конечности сковал страх, а не вера.

— Этот парень пойдет в рейд, — меня швырнули на пол, к подолу чьей-то юбки. Я поднял взгляд.

— Вот как? — женщина, лицо которой было покрыто свежими ожогами, опустилась и коснулась моих разорванных уголков рта. Ее палец раздвинул края свежей раны, заставив меня вскрикнуть. — Ну и уродец. Ладно, будь по-твоему.

В тот день меня заперли в тесной комнатушке, где лежали лишь черствые корки и пустые глиняные чашки, в которых вместо воды плескалась паутина и крысий помет.

Крестные матери не относились к Инквизиции. Они были прислужницами Бога. Почти высшим саном. Главными юбками Церкви. Не слишком ценная добыча, но плоть их была неоднократно освящена и сдобрена постами. Вряд ли это повлияло на ее вкус, но сам факт поднимал настроение.

Вампиры вокруг замерли в ожидании. А я резал руки, ноги, плечи, груди, наблюдая за стекающей на пол кровью и понимая: крестная все чувствует. От этого улыбка становилась все шире и все искреннее.

— Это их ребенок? — старуха посмотрела с высокомерием. Презрением.

Охотники, убившие мою семью, достали меня из-под кровати. Больше прятаться негде. Я висел над полом, чувствуя чужие пальцы на своем горле, и с надеждой смотрел на женщину. Желал милосердия, но меня обрекли на то, что было хуже смерти.