***

Передо мной лежит клинок. Объятый бархатом, меч выглядит роскошно. Его лезвие покрыто кровью, словно нежной яблочной кожурой, рукоять из красного дерева будто содержит в себе второе небо — со своими звездами… Это необычный двуручник. Лезвие изгибается ближе к расширенному концу, напоминая огромный фальшион. Я, завороженный оружием, протянул к нему руку.

— Ты ведь раньше не задумывался об этом мече? — голос Тласолтеотль неожиданно раздался не в голове, а у самого моего уха.

— Нет… — шепотом ответил я, боясь, что мой голос разгонит сгустившийся сон.

— И ты не знаешь, кому раньше принадлежал двуручник? — руки Тла обвили меня, и я отметил, что они совсем не детские.

— Кому-то… — скучающе ответил я, но все же оторвать взгляда от изгиба лезвия не смог.

Мне на секунду показалось, что я встречал этот клинок когда-то давно. Именно в таком виде — окровавленный, с рукоятью из дерева, которое я никогда раньше не видел. Что-то мне подсказало, что этот меч старый. Слишком старый.

Он говорил со мной когда-то давно.

— Этот клинок всегда принадлежал Некрос… — Тласолтеотль касалась губами моего уха, и я невольно попытался отстраниться. — До того, как ее распяли. После этого меч достался тебе. Но ненадолго, будь уверен…

— Я когда-то видел его.

— О да, видел. Давно. Я это знаю. Некрос — нет, она сама не догадалась бы. И ты… тоже. Ответ скоро придет, не переживай. А сейчас тебе пора спать.

***

Они сидят. Она — обнимает за плечи. Он — держит руку на бедре. Голубки.

— Я мог бы в нее влюбиться.

Перешептываются у костра. Она мягко касается губами щеки. И это подрезает сердце. Крепче сжимаю рукоять, боясь смотреть дальше. Хочу уйти, и даже почти ухожу, но замечаю в последний момент, что он расстегивает пояс; она — стягивает штаны. После этого остается только убегать.

Меня это не касается.

Хотя я знаю, что касается. Еще как. Но хочется думать иначе. Да, мы уже долго путешествуем вместе, они сдружились, но… Разве происходящее — правильно? Нет, ни за что. Ян — мужелюб. Он вряд ли что-то к ней испытывает. Его слова могут быть сплошной ложью. Что если он просто желает посеять раздор? Он знает, как ревнива Алиса, и он знает, как я ею дорожу. Заставит ее влюбиться в него, а потом будет помыкать нами двумя… Надо это прервать. На корню.

Я разворачиваюсь, пытаюсь поднять меч, но сильная боль в руках останавливает. Опускаю взгляд и — вижу. Кисти плавно рассекает нечто невидимое, и они отваливаются вместе с двуручником. Это вызывает ступор. Острая боль мне привычна, я не теряю способность мыслить, но… Что-то опустошает мой разум. Я погружаюсь в пучины шока, в то время как из предплечий хлещет кровь. Из бордовой она постепенно превращается в алую, и я понимаю, что никак не остановлю это. Я не смогу зажать раны.