Кеорт шагнул к ружью, нагнулся, чтобы поднять его. Пуля врезалась в пол прямо у его ног.

Он подпрыгнул на месте, бросился к выходу из цеха. До белой пелены всего метров пятьдесят. Пять-шесть секунд бега.

Пятьдесят метров. Он больше не скрывается, ботинки бухают на весь цех. За спиной дробный топот, стук подошв по железу – сразу отовсюду, словно он потревожил осиное гнездо.

Сорок метров. Он кидается вправо, потом влево, снова влево, как бы вычерчивая изломанную линию. Он чувствует себя животным, выскочившим на скоростное шоссе. Между лопатками отвратительно щекочет.

Тридцать метров. Грохочут выстрелы, пули высекают искры из рельса прямо у его ног; он оборачивается на бегу и даёт широкую очередь из автомата. Сквозь вспышки видны чёрные тени на парапете под окнами, в кресле крановщика под потолком. Кеорт ускоряется так, что едва не рвутся сухожилия.

Двадцать. Грохот, что-то толкает в спину так сильно, что он почти падает, опирается рукой о землю, не сбавляя хода, судорожно вдыхает – кираса выдержала, всё в порядке. До тумана десять метров.

Кеорт оборачивается, поднимает автомат, чтобы осадить стрелков, выпустить последние пули, и кисть его правой руки взрывается кровавыми брызгами, разлетается клочьями мяса. Он коротко орёт, ничего не видя из-за багровой мути в глазах, и тут же в него попадает ещё раз, чуть ниже локтя. Автомат выпадает из растерзанной руки, повисает на плече; он с воем преодолевает последние метры и врывается в туман.

«Попали. В меня попали. Как больно!»

Он бежал по прямой, не понимая, куда. Правая рука повисла плетью, он придерживал её левой. От кисти остались только кровавые ошмётки. Рукав от локтя и ниже быстро пропитывался кровью, она крупными каплями срывалась на асфальт. За ним оставалась цепочка кровавых пятен, похожая на красный пунктир.

Это его отрезвило. «Взять себя в руки. Немедленно». Он обнаружил, что всё это время тихонько скулил, и приказал себе заткнуться. Надо действовать осмысленно. Иначе его найдут. И тогда он лишится не только руки.

Он покрутил головой, пытаясь сориентироваться. Адская боль застилает глаза, но её можно вытерпеть. Всё можно вытерпеть. Нельзя ошибиться ещё раз.

Он на заводской территории. Всё это время он бежал вдоль рельс – самый очевидный маршрут, непростительная глупость. Кеорт добрёл до вагонов пролез между ними, прижав капающий кровью страшный комок к груди, чтобы оставлять поменьше красных следов. Увидев длинную лужу, пошёл по ней – так кровавый след растворится в воде. Свернул к развалинам, неловко перелез через них, поскальзываясь на дрожащих ногах. Он не слышал погони за спиной. Его потеряли в тумане – а может, всё заглушал бешено колотящий в уши пульс.