С небес капал келик.

Женщина подняла голову, и словно исчезло расстояние между ними. Ее глаза горели медленно пульсирующим, ужасным огнем.

Нижние боги…

Как разбитый край беззубой челюсти, появились Гадробийские холмы, закрывая северный горизонт. Глядя на них, Каллор остановился. Конец проклятой долины, бессмысленной качающейся травы. А на северо-западе, где холмы сходят на нет, стоит город.

Его пока не видно. Но скоро…

В неописуемом храме окажется нищий, убогий престол – символ безвкусицы. Перед ним будет корчиться в почтении разбитый дурак, звавшийся когда-то Мунуг – Верховный Жрец печали, Пророк неудачи; перед таким любой король задумается. Каллор криво ухмыльнулся. Да он достоин такого поклонения, и если в конце вырвет его у Увечного бога, так тому и быть.

Храм – его владение, два десятка согбенных и изуродованных жрецов и жриц – его двор, топчущаяся снаружи толпа поклонников, у которых нет ничего, кроме злосчастья, – его подданные. Задатки великой империи.

Терпение. Ни к чему, понял он, пытаться переманить поклонников Павшего. Не нужно. Боги уже собираются, чтобы сокрушить Увечного глупца раз и навсегда. Каллор был уверен, что на сей раз они добьются успеха. Хотя нет сомнений, что у Павшего в рукаве еще припрятаны уловки; и среди них не последняя – сила самого культа, кормящегося нищетой и страданиями; а эти два состояния будут существовать, пока существуют сами люди.

Каллор зарычал.

– Да какое терпение? Верховный король вступит на свой престол. Тогда можно будет начать… переговоры.

Дипломатом Каллор не был и учиться дипломатии не желал, даже если придется столкнуться с богом лицом к лицу. Будут условия, порой неприятные, и пусть древний ублюдок подавится своим дымом. Увы.

Еще один престол. Который ему совсем не нужен.

Каллор пошел дальше. Сапоги износились. Ветер забил пылью морщины на лице, поры на носу и на лбу; глаза сузились в щелки. Мир приставуч, но он идет дальше. Как всегда было. Как всегда будет.

Еще один престол. Даруджистан.

Давным-давно, в какую-то затерянную эпоху, на этом рваном хребте, возвышающемся над плоской долиной, люди установили громадные камни, растянувшиеся покосившиеся неровной линией на тысячу шагов. Некоторые уже упали, но в остальных Самар Дэв чувствовала воинственную живую силу. Как будто камни собирались стоять на страже вечно, пусть на них уже осели пылью истлевшие кости воздвигших их людей.

Она остановилась утереть пот со лба и посмотрела, как Путник добрался до гребня и, зайдя в тень ближайшего камня, массивного фаллического менгира, прислонился к нему спиной, сложив руки на груди. Это он ее поджидает, конечно, – она явно тормозила всех, и от этого злилась. Она понимала, что ей не хватает маниакальной одержимости, а ее путникам эта одержимость придавала энергию безумцев. Безумцами они и были – она уже давно решила это для себя.