На такой вопрос Аномандр Рейк только улыбнулся бы. И заговорил бы о Матери Тьме и неизбежности всех ее решений, вплоть до последнего – отвернуться от своих детей. И не моргнув глазом заявил бы, что к последнему решению ее принудило его предательство.
И она пошла бы прочь, озабоченная, и только гораздо позже, в одиночестве размышления, поняла бы, что, говоря о неизбежности решений Матери Тьмы, он говорил и о себе – о неизбежности собственных решений.
Его предательство Матери Тьмы, поняла бы она, внезапно похолодев, было
По крайней мере, в мыслях Рейка. А дальше события развивались неумолимо и непреклонно.
Она слышала, как хлещет по куполу храма дождь – словно стрелы по поднятым щитам. Небо содрогалось от схватки враждебных стихий. Слева от нее открылась узкая дверь, вбежала одна из ее жриц и коротко поклонилась.
– Верховная жрица!
– Подобная торопливость, – пробормотала она в ответ, – не пристала храмовому историку.
Женщина подняла спокойный взгляд.
– Дозволите спросить?
– Разумеется.
– Верховная жрица, мы в состоянии войны?
– Милый, старый друг, – вы даже не представляете.
Глаза женщины чуть расширились, и она снова поклонилась.
– Вы позовете Ферал, Верховная жрица?
– Это дикое существо? Нет, пусть убийца остается в своей башне. Пусть таится – или чем она там занимается.
– Спиннок Дюрав…
– Его здесь нет, я знаю. Знаю. – Верховная жрица помедлила и продолжила: – Мы в состоянии войны, как вы и догадались. На многих фронтах, из которых лишь один – здесь – касается нас, по крайней мере на сей момент. Однако не думаю, что уже пора обнажить оружие.