– Тебе правда лучше не знать, ведьма.

– Ну вот какого яггутам вообще жениться? – спросил Рекканто, бледный, как луна. – Нижние боги, как сказал бы Гланно, это ж был самый недопутевый и беспузырчатый спор, какой я в жизни видал! И он был в полном разгаре, когда мы оттудова усвистели.

– Усвистели? – переспросила Фейнт. – Илк, фургон еле ползет.

– Ничто так не прибадривает, как спасение жизни на черепашьей скорости, скажу я тебе, но кабы не заступняк Мастера, остались бы от нас полоски волосатой кожи и кусочки мяса, как и от всех там.

Наперсточек вздрогнула и сделала охранительный жест. Мастер Квелл, с трудом открыв перекосившуюся дверь, выбрался из фургона весь в поту.

– Что за проклятый мир! – выругался он.

– Я думал, мы на острове, – сказал, нахмурившись, Юла.

– Вернемся к морю? – спросила Наперсточек у Квелла.

– Невозможно – фургон не выдержит. Найдем приличное место, где сможем отсидеться.

Она смотрела, как он, сойдя с дороги, ищет укромное местечко, чтобы со стоном и вздохами опустошить мочевой пузырь, – впрочем, слишком далеко он никогда не уходил.

– Тебе нужен практик Высшего Денула, – крикнула она ему.

– Как скажешь, ведьма, как скажешь…

Картограф нашел веточку и чертил что-то в грязи на дороге, в дюжине шагов впереди. Наперсточек скривилась.

– А этот что затеял?

Похоже, никто не знал ответа.

После паузы заговорила Сладкая Маета:

– А вы, девочки, не чувствуете немного кровожадности?

Наперсточек обратила внимание, как все мигом встрепенулись, хотя сама еще боролась с собственной паникой. Проклятый комок жира еще сотрясался от смеха, а Наперсточек подумывала, не всадить ли нож в один из этих слезящихся глаз – и вряд ли кто попытается ее остановить.

Вернулся мастер Квелл.

– Что смешного, Сладкая? А, неважно. – Он оглядел всех страдающим, неприятным взглядом, как человек, усевшийся на пробку. – Ночь воняет – кто-нибудь заметил? Я грешил на Рашана, но теперь не уверен.