— Угу, — кисло промычал я. — Романтика Апокалипсиса.

— Как ты сказал? — оживился друг. — А что… очаровательно! Надо написать песню. Или поэтический цикл под таким девизом. Издательства будут целовать ножки и плакать от счастья, если удастся заполучить лицензию на печать. Хочешь, возьму в соавторы?..

— Уволь, — отмахнулся я. — Идею дарю.

— Нет в тебе деловой жилки, — попенял поэт, пряча флягу. — Но я не забуду о твоей щедрости, допишу благодарность в начале. Или посвящение.

— Договорились, — кивнул я. Выдержал паузу и спросил: — Ты не потерял то, что отдал тебе на приеме?

— Э-э-э, — сделал озадаченное лицо Фергюс. — А что-то отдавал? Я запамятовал.

Пошарив по карманам сюртука, с удивлением вытащил тканевую ленту и с любопытством поднял вверх, под свет фонаря. Но я ловко выхватил из рук и, быстро убедившись, что металлическое зернышко на месте, незаметно перевел дух.

Одно дело сделано. Осталось выполнить неприятные формальности и разбежаться по своим делам. Я помчусь вытаскивать Коула, а поэт наверняка вернется в объятия той загадочной дамочки, с коей закрутил интрижку. А может, и к другой. Но какая разница?..

— Весьма забавный предмет туалета, — прокомментировал сын гранда, глядя, как я прячу ленту в разрез на ремне. — Надо себе такое завести.

— Тебе-то зачем?

— Деньги буду прятать. А то в бордели хоть не ходи. Выпьешь, расслабишься, а просыпаешься голым и босым. Сутенеры тебе и поют, мол, заказывал всякое, не скромничал ни разу…

— Ты потому и пошел не к шлюхам, а с той особой? — уточнил я.

— На Изольду МакГленданн намекаешь? — хмыкнул поэт. Мечтательно закатил глаза и причмокнул. — Хороша чертовка, даром что вдовушка. И что старше лет на десять. Женщина — огонь! На приеме скромна и тиха, лишь глазками у меня в штанах украдкой шарила. Зато как выпили грогу под приятную музыку, а потом вина. Если хочешь, прихвачу и тебя. А то с середины ночи начал понимать, что не справляюсь. Вдвоем мы…

— Потише, моряк! — поднял я руки. — Лестно такое доверие, но в другой раз. И верю, что женщина — огонь. Вон как вдохновился, раз решил перенести бой.

— Что тянуть? — пожал плечами поэт. — Быстренько отделаю МакКейна, и пойду обратно в объятия моей страстной музы.

«Может, потому что тебе страшно? Потому и напился, пытался забыться в чужой постели. А когда сообразил, что навязчивая мысль не отпускает, принял решение взглянуть страху в глаза».

Но вслух я ничего такого не сказал. Иногда лучше сделать вид, что не видишь очевидного, поддержать игру, чтобы не лишать человека опоры под ногами.

— Я верю в твои силы. Но мог бы хоть не напиваться. А лучше…