— Ты, кажется, тогда долго болел, — задумчиво сказал я. И мысленно добавил: «История со стихами началась тогда же. И ссора с грандом. До того оставался прилежным наследником… Вот как сложилось. Вот и двойное дно, на фоне коего телодвижения и метания друга гораздо логичнее. И мне ничего не сказал, но понятно — слишком личное».

— Дырки лечил после дуэли, — пояснил Фергюс. — Как встал на ноги, хотел повторить наши упражнения. Но Гай Керней лорд МакКейн договорился с отцом, отправил кусок дерьма командовать восточным флотом. А чтоб не скучал, дал в напарники сего пухляша, младшего двоюродного братца Симаса, ведь и раньше вместе терлись. Гоняться за ними бессмысленно, корабли постоянно крейсировали. Но тут совпало, флагман вернулся в ЛордКастл на ремонт, а я на приеме и узнал.

По мере того, как поэт говорил, братья МакКейн мрачнели. Внешне проявлялось мало, тот же Олсандер владел собой практически идеально, управлял лицом как субмариной — ни одна мышца не дрогнула. И лишь глаза, ставшие совершенно бешеными, выдавали истинные чувства. Симас тоже великолепно держался — такой же добродушно-сонный, расслабленный. Но я заметил, как малость покраснел, а потом пошел пятнами. И рука дрогнула, кисть сжалась в кулак, будто дробила кости шеи Фергюса.

Они молчали. Молчали нехорошо. Зло. Злобой и яростью полыхали оба. С той лишь разницей, что от Олсандера тянуло еще и негодованием, а от Симаса — ненавистью.

Дополнительно не покидало ощущение дискомфорта и тревоги. Вновь померещилось, будто следят. Но не так, как случилось с невидимкой, а иначе. С конкретным интересом, намерениями, опаской.

— Отвратительно, — сказал я.

— Прости, что втянул, — виновато кивнул поэт. — Я как увидел, что на тебя насели там, в гроте Молоуни, так и решил воспользоваться. И если что, не беспокойся. Оставил письмо, где все объяснил, тебя никто не посмеет обвинить.

— Ты идиот. Устроил мелодраму.

— Ага. Но ничего не могу с собой поделать.

Кривовато улыбнувшись, Фергюс развел руками, будто извинялся. За то, что больше не верит в дело отца, не может оставаться примерным сыном. Что пытается забыться в алкоголе и женщинах, но не получается. Что воспользовался мной… и по-прежнему полагается на меня как друга. А еще боялся этой встречи. Как некоего волнительного момента, ожидаемого и обыгрываемого в воображении до мелочей. Но прозревая, что реальность окажется иной.

Глупость право. Но вся наша жизнь состоит из глупостей.

— Выговорился, словоплет? — холодно спросил Олсандер. — Излил душу своему доверчивому приятелю, лорду Грязнуле и Грубияну?.. Отлично. Тогда можно приступать.