Мне нестерпимо хочется закричать на Лукаса, ударить его. Я готова голыми руками передушить всех гарднерийских солдат. Но вместо этого я молча иду с ним рядом, приноравливаясь к его широким шагам.

У кромки поля мы сворачиваем к лесу, и наше молчание становится невыносимым. Лукас берёт меня за руку и втягивает под сень деревьев, огни университета и военного лагеря быстро тускнеют позади.

Деревья с ненавистью нацеливаются на нас, но Лукас отвечает им пламенем линий силы почти одновременно со мной. И лес вскоре отступает.

Мы выходим на небольшую поляну, и Лукас выпускает мою руку. Мы поворачиваемся друг к другу, пылая неприкрытой яростью. Вежливость и традиции забыты, меня подхватывает вихрь дриад, выпуская на волю скрытые чувства.

– Как ты мог это сделать? – рычу я на Лукаса сквозь стиснутые зубы. – Ты знал, что гарднерийцы собираются расправиться с ликанами?

– Нет, не знал.

Его взгляд ещё сильнее выводит меня из равновесия.

– Я тебе не верю!

– Разве я могу лгать тебе?

– Нет, не можешь, – отступаю я. – Так ответь, Лукас, теперь, когда вы знаете, твой дивизион празднует победу?

– Да, – отвечает он. – Солдаты празднуют.

– А ты, Лукас? Ты радуешься с ними?

Его глаза загораются воинственным огнём.

– Нет, Эллорен. Я не радуюсь. Фогель уничтожил хрупкое равновесие сил на Западных землях.

– Так вот что тебя заботит? – в бешенстве выкрикиваю я. – Хрупкое равновесие сил? А вовсе не безвинно погибшие ликаны?

Я чувствую, как линии силы Лукаса корчатся в жестоком противоречии.

– Скажи мне, Лукас, это, по-твоему, нормальный ход истории? – не унимаюсь я. – Так и должно быть?

Он молчит, но я знаю, что пламя копится в нём, готовое захлестнуть его земные линии силы. Я хочу подхватить этот огонь и швырнуть в Лукаса, посмотреть, как он вспыхнет.

Сжав кулаки, я подступаю ближе.

– Вот к чему мы пришли, Лукас. Эртия для гарднерийцев. Сама мысль, что мы Первые Дети, а остальные – исчадия зла. Взбесившиеся толпы. Горящие звёзды благословения. Вот что получилось! Не какой-нибудь сияющий гарднерийский рай, а мёртвые дети. Мёртвые семьи. И гарднерийцы празднуют их гибель, потому что в нашей проклятой книге сказано, что так и должно быть.