Хостин упорно пялился в бинокль, но рассмотреть что-либо подробно в дрожащем мареве было так же непросто, как и в туманном полумраке пещеры.

— Придется залечь и дождаться вечера. — Логан устроился, обхватив руками колени. — На таком пекле мы и получаса не протянем.

«Интересно, далеко ли протянулась линия столбов? Получится ли отыскать укрытие, прежде чем вновь взойдет солнце? И правда ли мы выбрались наружу?»

— Неужели мы выбрались? — повторил вслух Хостин.

— Думаешь, тут очередной террариум для тех, кто любит погорячее?

— Ну смотри, здесь тоже есть столбики: наверняка там когда-то был звуковой барьер, — указал на очевидное Хостин.

— А теперь там много дыр. — Логан сощурился, вглядываясь в даль. — Что же нам, назад возвращаться? Может, лучше попробуем идти дальше?

— Разумеется, надо попытаться. Когда стемнеет, если тут, конечно, вообще темнеет, отправимся в путь. Повернем назад, если не найдем выхода.

— Вроде бы неплохой план, — одобрительно кивнул Логан. — Ладно, подождем.

Однако шансы на успех казались призрачными. Многое зависело от того, где очутились путники — на арзорской равнине или в очередной пещере с искусственным климатом, не совсем для них подходящим. На огненное небо невозможно было смотреть невооруженным глазом. Судя по жаре и слепящему солнцу, полдень только-только миновал; оставалось лишь ждать наступления ночи (если повезет) либо тащиться обратно к той самой двери, что заперли за ними норби.

Братья по очереди спали и следили за округой, а время меж тем едва тянулось. Вдруг Хостина разбудил Логан.

— Смотри! — воскликнул он, тряся брата за плечо.

Там, где раньше виднелось добела раскаленное небо, от взгляда на которое болели глаза, теперь полыхало красноватое зарево. Землянин так часто наблюдал его, что ошибиться попросту не мог: вскоре действительно наступит ночь. Нужно только дождаться сумерек, и можно будет отправляться в путь, придерживаясь вереницы столбов.

Они проглотили таблетки пищевого концентрата, выпили немного воды и с нетерпением смотрели, как алые краски на небе сменялись фиолетовыми, означавшими свободу. Хостин в ожидании бродил между острыми выступами, прислушиваясь к внезапной тревоге, зародившейся в сердце.

И что, спрашивается, его беспокоит? Впереди — ни звука, ни движения. Глядя в бинокль, землянин внимательно изучил линию столбов: ни растений, ни убежищ арзорских животных — лишь голый камень и торчащие из него колья звукового барьера, местами поваленные. Однако пустынный пейзаж почему-то навевал ужас, а в глубине души росло беспокойство, причем куда более сильное, чем то, которое он ощущал во время их прошлых скитаний.