– Я его не боюсь.

– Чушь. Вы оба его боитесь.

– Я его не…

– Цзян-то уж точно. Он выкрикивает имя Жиги во сне. И каждый раз вздрагивает, когда я его произношу. Похоже, он убежден, что мы тащим его в гору на погибель. Почему?

– Мы любили Жигу, – как ни в чем не бывало ответила Дацзы. – И боялись его, потому что он был великим правителем, а великие правители всегда вселяют страх в сердца слабых.

Так ничего и не добившись, Рин сменила тему:

– А кто такая Ханелай?

Дацзы вдруг встрепенулась:

– Где ты услышала это имя?

– Ответь на вопрос.

Дацзы выгнула бровь, но ее лицо ничего не выдало.

– Сначала ты.

– Сорган Шира как-то сказала, что я похожа на Ханелай. Ты ее знала?

Что-то в выражении лица Дацзы изменилось. Рин не могла понять, что именно. Радость? Облегчение? Как будто спало напряжение, но Рин не знала, чем это вызвано.

– Ханелай не имеет к тебе отношения. Она умерла.

– Но кто она? – не унималась Рин. – Спирка? Ты ее знала?

– Да. Я ее знала. Да, она была спиркой. Генералом. Она дралась рядом с нами во Второй опиумной войне. Она была удивительной. Очень смелой. И очень глупой.

– Глупой? Почему…

– Потому что бросила вызов Жиге. – Дацзы встала, давая понять, что разговор закончен. – Ни один умный человек не стал бы тягаться с Жигой.

На этом разговор оборвался. Рин много раз пыталась вернуться к этой теме, но Дацзы отказывалась рассказывать что-то еще. Она всегда хранила молчание о том, на что способен Жига. Ни слова о том, что он сделал Цзяну, или о той ночи, когда Цзян потерял рассудок, или как такой великий и могущественный правитель мог проворонить нападение на Спир. Этих пробелов хватало для того, чтобы Рин пришла к собственным выводам, как бы они ни были ужасны.