Вещь-Серве возвратилась, прихрамывая, к белому якшу, стоявшему все там же, хотя наступивший рассвет заставил его белоснежные стены ярко сиять.

Найюр урс Скиоата, жесточайший из людей, ожидал внутри.

Какое-то время они молча разглядывали друг друга – человек и его чудовищный любовник.

– Ты отпустил их, – молвила вещь-Серве, окропив землю кровью.

Стареющий скюльвендский воин стоял почти обнаженный, являя все великолепие своего перетянутого ремнями и исполосованного шрамами тела.

Оно облизало опухшие губы.

– Что сказал волшебник?

Король Племен рванулся вперед, простер руку и, схватив вещь за волосы, отогнул назад ее голову, все больше поддаваясь гневу.

– Что мне стоило бы удостовериться в твоей преданности…

Его обезумевший лик нависал над ее белыми, закатившимися глазами. Оно задрожало.

– Что с Анасуримбором? – спросил Король Племен.

Вещь, хромая, вывернулась из его яростной хватки.

– Он швырнул в меня камень, – оно пошатало языком свои зубы, – бросил его со скалы.

– Как… – Ухмылка, больше похожая на рыдание, исказила его черты. – Как я могу доверять тебе?

Оно охватило своей гибкой ногой его бедра и, страстно изгибаясь, прижалось к нему.

Найюр урс Скиоата застонал и потянулся огромной рукой к ее глотке.

– Испей из моей чаши, – проворковало оно, – вкуси… и познаешь меня…

Рука легла на ее горло. Белый якш зашатался от мощи его ярости и тоски.

– Ишуаль разрушена! – вскричал Король Племен, отрывая своего вяло трепыхающегося любовника от земли и вздымая его вверх – навстречу пробивающимся лучам солнца.

– Разрушена!