Всхлипывая, он выскочил из комнаты. Где-то хлопнула дверь.

— Ну вот, Ос Венерадос совершили еще одно подтвержденное чудо, — сказал Миро. — Теперь их точно сделают святыми.

— Заткнись, — сказал Ольгадо.

— И он все время говорил нам, что Христос хочет, чтобы мы простили старика, — сказал Миро.

Грего била такая сильная дрожь, что Эндер забеспокоился. Он понял, что Грего шептал какое-то слово. Эла тоже заметила это и встала на колени перед мальчиком.

— Он плачет, он никогда так не плакал…

— Папа, папа, папа, — шептал Грего. Дрожь перешла в яростные судороги.

— Он испугался отца? — спросил Ольгадо с глубоким сочувствием. Эндер с облегчением отметил, что их лица были тревожными. Все-таки в этой семье была и любовь, а не только солидарность, вызванная годами жизни с общим тираном.

— Папы больше нет, — сказал Миро успокаивающе. — Не надо больше беспокоиться.

Эндер покачал головой.

— Миро, — сказал он, — разве ты не смотрел воспоминания Ольгадо? Маленькие дети не осуждают своих отцов, они любят их. Грего изо всех сил старался быть таким же, как Маркос Рибейра. Вы, может быть, и рады, что его нет, но для Грего это — конец света.

Им это в голову не приходило. Даже сейчас им стало дурно от одной этой мысли; Эндер видел это. И все же они знали, что это так. После того, как Эндер сказал об этом, это стало очевидным.

— Deus nos perdoa, — пробормотала Эла. (Прости нас, Боже.)

— Что мы говорили! — прошептал Миро.

Эла протянула руки к Грего, но он отказался пойти к ней. Вместо этого он сделал то, чего и ожидал Эндер, и был готов к этому. Грего повернулся, обхватил руками шею Глашатая Мертвых и горько разрыдался.

Эндер мягко сказал остальным, которые беспомощно наблюдали за этим:

— Как же он мог показать вам свое горе, если он был уверен в том, что вы ненавидите его?

— Мы никогда не ненавидели Грего, — сказал Ольгадо.

— Я должен был понять, — сказал Миро. — Я знал, что ему хуже всех, но даже не подумал…

— Не вини себя, — сказал Эндер. — Такое может увидеть только человек со стороны.